Взгляд василиска - [4]

— И? — штатский в дискуссию не вступал, он гнул свое.

— Он… он в десятой палате.

— Это что-то значит? — сразу же спросил мужчина, по-видимому ухватив особую интонацию Синицыной.

— Не жилец, — коротко ответил Стеймацкий и тяжело вздохнул.

— То есть, вы его не оперировали? — уточнил штатский.

— Нет, — снова коротко ответил Стеймацкий.

— Но он жив?

— Да, — кивнула Синицына и повторила: Он в десятой палате.

— Проводите! — распорядился, вставая со стула, генерал.

«Интересно, — отрешенно подумал Николай Евграфович, выходя вслед за Верой Анатольевной из ординаторской, — чей он родственник?»

Стеймацкий уже смирился с тем, что теперь его заставят оперировать этого, по всей видимости, безнадежного раненого. А то, что раненый безнадежен, профессор не сомневался. Своим врачам он доверял, и, если кто-то из них, осмотрев майора, направил того в десятую палату, ошибка маловероятна. Однако плетью обуха не перешибешь, и будь ты хоть Склифосовский, хоть Пирогов, — высокопоставленным родственникам этого казака медицинские премудрости непонятны и не интересны.

«Заставят оперировать», — окончательно решил Николай Евграфович, но, как оказалось, ошибся.

— Он? — спросил генерал, когда они оказались у постели лежавшего без сознания офицера.

— Так точно, ваше превосходительство, — сразу же ответил Шуг, но генерал, что характерно, смотрел сейчас не на полковника, а на штатского.

— Да, — коротко ответил тот и, подойдя к койке, нагнулся над раненым. — Он.

Секунду мужчина так и стоял, вглядываясь в лицо офицера, обрамленное краями сложной повязки, полностью покрывавшей голову. Затем откинул одеяло, так что стала видна еще одна повязка — на груди, и вдруг быстро пробежал своими длинными пальцами по лицу, шее и левому плечу войскового старшины. Это не было прикосновением нежности, не перкуссия, конечно же. Странно, но у Стеймацкого создалось впечатление — имея в виду эти, какие-то очень точные и даже изящные движения пальцев мужчины — что видит он не что иное, как некий неизвестный ему способ медицинской диагностики.

«Тайская медицина? — подумал он в смущении. — Или корейская?»

— Вы сказали, безнадежен? — спросил мужчина, выпрямляясь и поворачиваясь к Стеймацкому.

— Да, — обреченно ответил Николай Евграфович. — Видите ли…

— Вижу, — кивнул мужчина и обернулся к генералу. — Забираем.

— Что? — буквально вскрикнул полковник Шуг, явно не просто удивленный, а именно что потрясенный репликой штатского, и резко обернулся к генералу. — Что это значит, ваше превосходительство?!

Но Уваров никак не отреагировал на неожиданный взрыв казачьего полковника. Он только кивнул штатскому, как бы соглашаясь с его решением, и, не сказав ни слова, потянул из кармана брюк радиотелефон.

— Сожалею, — вместо генерала сказал штатский. — Вы же слышали, полковник, что нам сказал господин профессор. Не жилец.

— Но… — Полковник явно хотел что-то возразить, однако штатский договорить ему не дал.

— Полковник, — сказал он. — Возьмите себя, пожалуйста, в руки и не вмешивайтесь. Теперь это уже не в вашей компетенции.

— Постойте! — Николай Евграфович неожиданно пришел в себя (его тоже потряс более чем странный оборот дела) и вспомнил наконец что он здесь главный начальник. И про клятву Гиппократа, разумеется, тоже. — Постойте! Что значит забираете? Куда забираете?

Между тем генерал Уваров, не обратив на слова Стеймацкого ровным счетом никакого внимания, точно так же, как перед тем проигнорировал полковника Шуга, активировал связь, поднес радиотелефон к губам и коротко приказал:

— Двое с носилками. Палата номер десять, второй этаж.

И снова, как это произошло уже с казачьим полковником, за Уварова ответил безымянный штатский:

— Я не ослышался, господин профессор? — спросил он. — Вы ведь только что сказали, что раненый неоперабелен? Ведь так? И безнадежен?

— Да, — опешил Стеймацкий. — Я так сказал и… Но…

— Считайте, что войсковой старшина уже умер, — тихо, но твердо остановил его мужчина. Сейчас он казался таким же старым, как и генерал-полковник.

— Но он же еще жив, — возразил Николай Евграфович.

— Есть разница? — спросил штатский. — Я имею в виду для вас? Или вы все-таки собираетесь его оперировать?

— Оперировать? — Стеймацкий и сам не знал, что тут сказать. Логически штатский был прав, но с другой стороны…

— Вот видите! — пожал плечами мужчина. — Оперировать вы его не будете. Помочь не можете. Летальный исход гарантирован. Так чего же вы спорите?

— Куда вы хотите его забрать? — сдался Стеймацкий.

— А какая вам разница, Николай Евграфович? — вмешался в разговор генерал.

— Ну как же! — снова опешил Стеймацкий. — Документы же надо оформить на перевод.

— Ах, да! — кивнул Уваров. — Отчетность.

Он достал из нагрудного кармана френча блокнот и паркеровское перо и быстро что-то написал на первом листке, который тут же аккуратно отделил от прочих и протянул Стеймацкому.

— Вот, пожалуйста, господин полковник.

Стеймацкий принял бумагу и поднес ее к глазам. На бланке Лейб-гвардии Астраханского полка было разборчивым почерком написано:

«Изъят по распоряжению Ставки Верховного Главнокомандующего. Генерал-полковник Уваров. 18.04.62.»