Взгляд Сатаны - [3]

И даже стая ворон возвращается клином.

Шлепает март босиком по смеющимся лужам,

Брызгая в злобный оскал рассерженной стуже,

А крик воробьев заглушает песню трамвая,

С каплющих крыш у труб дымы печные сбивая.

Город вдруг вспомнил, что был он когда-то деревней,

Белую шубу сменил на зеленые тени,

А ветер-бродяга влюбился в старуху-сосну,

И дворник угрюмый лопатой торопит весну.

* * *

Поехали в весну?

Запрягай!

Опять я не усну,

Играй, играй

На скрипке своих голосов,

На ветках снежных лесов,

Навзрыд гитарных басов

Звук

Замкнет этот круг.

Прощанья испуг

Ворвется на диком коне в тишину

Горячих подушек

И девственных душ.

Послушай, послушай

На нервах исполненный туш.

Но спящую ночь не разбудишь слезами

И ей не расскажешь о драме,

Как маме.

Мы сами во всем виноваты...

Кровь брата

Лежит на лице бога Эроса.

Мятой дурманит рассвет -

Бред.

И тебя уже нет.

Я в снегу,

Я в зиме,

Ты в весне,

На коне.

Признание это прими,

Не плачь,

Играй, играй.

До...ре...ми...

ЛЕТО

(посвящение солнцу)

Тоскливо мысли плыли В туманном феврале...

Деревьям платья шились

В апрельском ателье...

Октябрь. С злобным лаем

Ветрище куртки рвет...

А мы теперь снимаем

С себя почти что все,

Поддавшись уговорам

Развратника с небес,

И он без всяких споров

Ласкает женщин, бес!

На пляже спинкой кверху

Любовницы лежат,

А он зальется смехом

И припечет им зад.

И мажет шоколадом

Подставленных лучам,

А все мужчины рады

Лизать их по ночам.

ОСЕНЬ

Лужи гноем полны,

Тлеют язвы кострищ,

Тянут руки кусты,

Не подам - я сам нищ.

Гол я, жалок и бос,

Поцелуй синих губ,

Чувства все под откос,

И живей меня труп.

Не поможет никто,

Не придет под окно...

Эх, повешусь пойду

На ремне поясном.

Зима

Снег выпал и белою кожей

Засыпал шрамы дорог.

Похмельной заспанной рожей

Сквозь тучи алеет восток.

Мороз подгоняет прохожих,

Без водки краснеет нос,

Тишина вечерами похожа

На сгоревший церковный воск.

Врываясь в квартир наших норы,

О счастье ветер поет,

Читая в оконных узорах

Имя земное твое...

Попытка к бегству

(1 января 1991 г.)

Под елки сяду хвоистый полог,

Заиндевел в бутылке сладкий "Брют".

Кометой пенной пробка в потолок

Торжественным финалом декабрю.

Часы остановились без пяти,

Слезою каплет мне на щеку воск

Год замирает вдруг в конце пути

И слушает мой новогодний тост:

"Не дай дожить до старости, мой Бог,

И называться в спину старым пнем,

Седеть, лысеть, покудова не сдох.

Позволь расстаться с этим декабрем,

Б котором лгут во благо мне друзья,

В котором утро хуже, чем закат,

В котором хочется того, чего нельзя,

И где Джоконда так похожа на плакат

- Но, старая! Проваливай быстрей!

Швыряю я фужером в лошадь-год.

А в год козлиный буду я мудрей,

Искать не буду для себя забот.

По кляча встала у моих ворот, Поет мне заунывно животом,

Может смеется, может плачет-ржет,

Сметая снег нестриженным хвостом.

И неподвижны стрелки...

Год глядит,

За воротник мне сыплет лед и снег.

Крушу часы и, как хмельной луддит,

Хочу я совершить в январь побег.

О мой январь!

Мой Бог!

Спаси от бед!

А где-то бьют куранты, кто-то пьет,

А у меня остановилось время...

Бред!

И стрелки я рукой кручу:

- Вперед!

Но стрелки на двенадцать наползли,

Сорвав последний лист календаря,

И люди не заметили, вошли

В мое тридцать второе декабря.

* * *

Вроде солнце, люди тоже вроде,

Ведь февраль для сатаны потеха.

И теперь со мною рядом ходит

Дырка с очертаньем человека.

Мне беззвучно говорит на ухо,

Сверлит спину мутными глазами.

- Не-на-!-зажужжит зимою муха,

- Ви-жу! - ночь повторит голосами.

На дороге встал зловещей вехой,

А кого за это ненавидеть?

И кричу я в никуда без эха:

- Появись, хочу тебя увидеть!

Но кривит невидимую рожу

Пустота невидимого смеха...

Для него и я, наверно, тоже

Дырка с очертаньем человека.

Год

Зима целует страстно губы желтой осени,

Мешая золото ветвей с холодной проседью,

А ночь бездомная слоняется по улице

И на Луну окном погасшим жмурится.

Весна над старостью зимы хохочет зеленью,

Мороз упал, теплом лучей подстреленный,

Скамейка старая вздыхает нежным скрипом,

И обвенчался соловей с цветущей липой.

Сплетает лето для весны венок ромашковый,

Мелькает пестрой земляничною рубашкой,

Мешает крики воробьев с цветочным тестом.

Стыдливо вишни розовеют, как невесты.

Сентябрь с августом глядят в глаза друг другу,

И осень плачет, провожая лето к югу,

Ведь страшно оставаться ей одной

И встречи ждет с любовником - зимой.

* * *

Не знаю, но известно всем,

Не знаете, но знаю я...

Приходишь тихим символом

Полночного знамения.

Целую тьму безглазую

Сквозь сонм моих предтеч,

Узнав такую разную

В изгибе нежных плеч.

Уйдешь к утру на цыпочках,

Исправив все неточности,

Оставив медом на губах

Мне привкус непорочности.

Не богова наместница,

Молясь не по-латыни,

Моя святая грешница

И грешная святыня.

* * *

Как странно:

Встречаемся часто -

Напрасно.

Как манны

Ждем счастья мы страстно -

Ужасно!

И мимо

Скользим мы глазами

По лицам.

Обидно:

Палки ставим мы сами

В спицы.

Мне страшно

Обнять твои плечи -

Ты в храме,

И наша

Нечаянна встреча

Руками.

* * *

Дураков обожают собаки и дети,

Жрицы Эроса любят тугой кошелек...

И, при лампы настольной мигающем свете,

Я жую черновик и плюю в потолок.

Мотыльком, черным в уголь, влетаешь сквозь стекла,

Крылья сбросишь с наклейкою "Мейд ин ЮСЭЙ",