Взгляд Сатаны - [2]

Рьян.

Не похож я на статую -

Гнут.

У подножья ветка туи

Кнут.

Что наделал ты со мною,

Дождь,

Придавил меня стеною.

Что ж,

Не сдержать того мне груза

Миг,

Лучше уж попасть под грузовик.

* * *

Хруст

Уходящего снега

Пуст

День

Убивающий с неба

Тень

Глаз

Открывающих правду

Враз

Сон

Этих просящих яду

Сонм

В храм

Не простивший обиду

Нам

Книг

Заменивших корриду

Крик

Бог

Истекающий кровью

Мох

Сух

Под моим изголовьем

Пух

Рук

Обнимающих жарко

Стук

Дрем

Смерть ненавидит ярость

Все.

* * *

По асфальтам серым города

Мы скользим... Зима и холодно,

Под ногами гниль-сукровица,

Поп-фонарь на окна молится.

Ветер просит подаянье,

Гонит память и раскаянье.

Страшно одному на лестницах,

На ступенях плачут грешницы.

В тишине квартир эн-комнатных

Пьем любовь из чаш расколотых,

А из ваз цветы пахучие

Поцелуи дарят жгучие.

И не надо нам придумывать,

Ткань мозгов когтями думы рвать,

Пусть течет все так, как хочется,

И сбываются пророчества.

* * *

Перерезал горло солнцу

Горизонт-татарин,

Багровеет пьяно кровью

Лужами закат.

Дым табачный вяжет кольца

На оконной раме,

Пялит ночь глаза коровьи

Из небесных врат.

То ли было, то ли будет,

Все равно обманет,

И журавль, и синица

Скрылись в облаках.

В тишине усталых буден.

Мокнет соль на ране,

Не добавят краски лицам

Будда и аллах.

Ищут жемчуг в мутной пене

Люди-человеки,

И в глаза любимым братьям

Врать не привыкать...

Лунный свет забрызгал стены,

Медом мажет веки,

И зовет в свои объятья

Женщина-кровать.

Мрак на дне стакана ночи

Пьет взахлеб Аврора.

Вновь украли сна забвенье

Ручка и тетрадь.

Вместо сна - двенадцать строчек

И "бычков" узоры.

Новый день - опять мученье

Жить с мечтой поспать.

* * *

Не верим ни в судьбу и ни в Христа,

А в черта верит лишь один из ста.

И рубль - не доллар, арифметика проста,

Боишься слов, как птица та куста.

И на подмостках жизни каждый - мим,

Не слыша, мы друг другу говорим,

Идем вперед - на месте мы стоим,

Всю жизнь свою сном беспробудным спим.

Ковер спокойствия грызет стальная моль,

Смеясь, мы ощущаем сердцем боль,

В суп повседневности насыпав жизни соль,

Уходим... Отыграв чужую роль.

* * *

Меня не знает никто,

И я сам

Не знаю того, что скрыто во мраке

Души нераскрытой -

Рай, ад или храм?

Рогатый с копытами в огненном фраке

Меня искушает,

Но я не пойду,

Нет, я не хочу

Пройти до конца

И сверзиться с жизни крыльца.

В объятьях Ее

И в объятьях Морфея,

Опутанный сталью,

Измазанный кровью, текущей из мозга,

Душою слабея,

Нет, я не пойду за постылой любовью...

И эхо банальности "кровь" и "любовь",

И что-то такое в потемках, в тиши,

И я не могу,

И судьба не спешит

Ударить меня по затылку бедою...

Что легче: быть без тебя?

Быть собой? Быть с тобой?

В обнимку

С бутылкой,

С друзьями хмельными

Шершавой улыбкой, губами складными

Душить идеал.

Как я мал.

Я устал...

* * *

Свое простив всем опозданье,

Не хочется познать покой,

Пока живет еще желанье

Разврата потною рукой

Касаться запрещенных тем,

Снимая в темноте трусы,

Что проще и приятней, чем

Подергать тигра за усы.

А за себя охота драться

И оправдание найти.

Так просто уходя остаться,

Сложнее уходя уйти.

* * *

Храним мы верность на века,

Как Дон Жуаны.

В лицо все хвалим дурака -

Кукиш в карманы.

И корчим умное лицо,

Друзья-мартышки,

Как попугай твердя словцо

Из умной книжки.

Милее солнечных лучей

Свет кабинета.

О жизни - той, мол, я ничей,

О сексе - этой.

В портреты, те что на людях

Съедал очками,

Наедине с самим собой

Кидать "бычками".

В одежде херувимов днем,

А ночью - черти.

Не притворяясь лишь во сне

И после смерти.

Автобиография

Неделя моей жизни...

Начало - воскресенье.

Немецкий чернокнижник

Вписал мое рожденье

За половину века

В скрижали нищих мира

И, в довершенье смеха,

Назвал меня Дамиром.

Родился я не в храме,

В ненастье, в утра муть,

И, насыщаясь, маме

Душил ручонкой грудь.

Кружили, разлетались

Минуты, целясь в морду,

Вбивая колом старость

В татарскую породу.

И в понедельник, в вечер,

Махнув мне аттестатом,

Сдувал июльский ветер

В цвет неба детства вату.

Бросался в секс-усталость

Вглубь с сахарной молодкой

И приторную сладость

Сбивал частенько водкой.

Два года обшивали

Кирзой армейской уши,

И часто обзывали

Тем, чем колотят груши.

Вот вторник, нет мозолей,

Ладонь, как у флейтиста,

И причиняют боль мне

Слова друзей-садистов.

Что ждать мне в среду утром?

А что в четверг днем?

Утехи Кама-Сутры?

Бег с атомным конем?

Сыграв с судьбою в вист,

Свою удачу встречу?

Раскрыв свой рот землистый

Придет суббота...

Вечер...

* * *

Мое окно на пятом этаже.

Я - первый сын.

В окне напротив - дома в неглиже

Пускает дым.

Пониже - дяденька в трико

Жует омлет,

Жена в халате, рыжий кот

И старый дед.

Правее - занавеска, смех -

Уехал муж.

Играет гимн... Для секс-утех

Он будто туш.

Левее - терпкий аромат,

Там курят план.

И ад им рай, а жизнь им - ад.

Самообман.

Я вылетаю,

В небесах парю в тиши:

- Смотрите, эй, во все глаза,

Людские вши!

Уходят дома в неглиже,

Швырнув "бычок".

Жрет дядя в нижнем этаже,

А дед - молчок.

Плотнее занавеска...

Что ж, там только встал.

А слева шепот:

- Где такой Он план достал?

Влетаю снова я в окно,

Лишь боль и стыд.

Нет зрителей - и духу нет

На суицид.

Весна

Озяблое солнце расплавило панцирь зимы,

Шалунья-сосулька плюет на людей со стены,

Сыпят на мех соболей по шкафам нафталином,