Взгляд на русскую литературу 1847 года - [34]

Некоторые из этих фраз и слов действительно могут быть подвергнуты осуждению, но большая часть доказывает только нелюбовь г. Шевырева к Искандеру. Не понимаем, когда находит г. Шевырев время заниматься такими мелочами, достойными трудолюбия только известного блаженной памяти профессора элоквенции и хитростей пиитических! А что, если кому-нибудь придет в голову мысль выписывать из статьи г. Шевырева целые периоды вроде следующего: «А что теперь иной русской душе, не понимающей настоящего смысла, древней русской жизни кажется исключительно византийским и каким-то мистическим и теоретическим мудрованием и «даже мелочным умозрением», то, что в себе содержит самые простые и высочайшие истины, так это ничего другого не значит, как только то, – что та русская душа расторгла союз с коренными основами жизни русского народа и уединилась в свою отвлеченную личность, из тесных рамок которой видит собственно свои призраки, а не дело». Впрочем, в таком периоде мы не можем видеть искажение русского языка, а видим только искажение языка г. Шевырева, и, конечно, в этом отношении к Искандеру надо быть строже, как к писателю с влиянием; но все-таки придираться к таким мелочам – значит обнаруживать больше нелюбви к противнику, нежели любви к русскому языку и литературе, и грозить издалека своему противнику шпилькой или булавкой, когда нет возможности достать его копьем.

В прошлом году внимание критики было преимущественно занято «Перепискою Гоголя с друзьями». Можно сказать, что память об этой книге и теперь поддерживается только статьями о ней. Лучшая из статей против нее принадлежит Н. Ф. Павлову.{48} В своих письмах Гоголю он стал на его точку зрения, чтоб показать его неверность собственным своим началам. Тонкость мысли, ловкость диалектики при изложении в высшей степени изящном делают письма Н. Ф. Павлова явлением образцовым и совершенно особым в нашей литературе. Жаль, если все дело кончится тремя письмами!

Известный книгопродавец наш, г. Смирдин, своими изданиями русских авторов приготовил и намерен еще больше приготовить труда и хлопот русской критике. Он уже издал Ломоносова, Державина, Фонвизина, Озерова, Кантемира, Хемницера, Муравьева, Княжнина и Лермонтова. В одной газете было говорено о скором выходе в свет сочинений Богдановича, Давыдова, Карамзина и Измайлова. Там же уверяли, что вслед за ними поступят в печать: «История государства российского» Карамзина, сочинения императрицы Екатерины II, сочинения Сумарокова, Хераскова, Тредьяковского, Кострова, князя Долгорукова, Капниста, Нахимова, Нарежного и что сверх того приступлено к приобретению права на издание сочинений Жуковского, Батюшкова, Дмитриева, Гнедича, Хмельницкого, Шаховского и Баратынского. Довольно работы критике! Пусть каждый выскажет свое мнение, не беспокоясь о том, что другие думают не так, как он. Надо иметь терпимость к чужим мнениям. Нельзя заставить всех думать одно. Опровергайте чужие мнения, не согласные с вашими, но не преследуйте их с ожесточением потому только, что они противны вам; не старайтесь выставлять их в невыгодном для них свете не в литературном отношении. Это плохой расчет: желая выиграть больше простору вашим мнениям, вы, может быть, этим, самым лишите их всякой почвы.

Примечания

«Современник», 1348, т. VII, № 1, отд. III, стр. 1–39 (ценз. разр. 31 декабря 1847 г.), и т. VIII, № 3, отд. III, стр. 1–46 (ценз. разр. 29 февраля 1848 г.). Подпись: В. Белинский.

Журнальный текст искажен цензурой. В издании Солдатенкова и Щепкина (т. XI), в котором статья воспроизведена по недошедшей до нас рукописи, имеются небольшие редакторские поправки в тексте.

Мы здесь воспроизводим текст издания Солдатенкова и Щепкина, приняв во внимание также и журнальный текст. Цензурные искажения в тексте «Современника» оговариваем в комментариях.

Настоящий обзор русской литературы состоит из двух статей. Первая, по традиции, открывала отдел критики в январской книжке журнала за новый год. Вторая статья появилась не в февральском, как следовало бы ожидать, а только в мартовском номере «Современника».

Редакция журнала сделала следующее предуведомление читателей: «Вторая статья о русской литературе 1847 года» по некоторым обстоятельствам не могла войти в состав второго нумера «Современника» и будет помешена в третьем». Об этом извещал Некрасов и официального редактора журнала Никитенко в письме от 22 января 1848 года (Собр. соч., т. V, стр. 113).

Обстоятельством, задержавшим статью, была тяжелая болезнь Белинского. Вторую статью он уже не мог писать сам и продиктовал ее жене (письмо к П. В. Анненкову от 15 февраля 1848 г.).

«Взгляд на русскую литературу 1847 года» является последним годовым обзором русской литературы и по существу итоговой работой Белинского.

Белинский подчеркнул, что русская литература началась не только победными одами Ломоносова, но и «натурализмом», сатирой Кантемира. В эту широкую историческую перспективу Белинский и вводит натуральную школу, справедливо рассматривая ее как результат развития всей русской литературы. Этим наносился удар реакционной критике Булгариных и Шевыревых, утверждавших, что натуральная школа явление эфемерное и беспочвенное. Незадолго до статьи Белинского Юрий Самарин, настаивая на двойной подражательности натуральной школы (Гоголю и новейшей французской литературе), писал, что она «лишена всякой самостоятельности и также далека от действительности, как и покойный романтизм. Ее влияние безвредно, потому что ничтожно. Не поддержанная ни одним сильным талантом, она должна исчезнуть так же скоро и случайно, как она возникла, как составлялись и исчезали на нашей памяти многие литературные кружки» («Москвитянин», 1847, ч. 2, стр. 206).