Взгляд Медузы - [44]

Она задохнулась от возмущения, постаралась взять себя в руки, но все же не сдержалась:

— Некоторым идиотам там, по-видимому, места не хватило.

Уже выходя из двери, она услышала брошенное ей вдогонку слово, соответствующее той части тела, которая у нее выдалась всем, и ему в том числе, на зависть.

Женщина, открывшая дверь приюта, была седовласой и щуплой, с морщинистой дряблой шеей. Она сильно сутулилась, а ее глаза то и дело перебегали с Нины Йенсен на служебный автомобиль, припаркованный на стоянке, и обратно.

— Вы… по какому поводу?

— Осе Берит Нюторпет здесь работает?

Женщина с морщинистой шеей едва заметно кивнула. Нина показала ей свой полицейский жетон.

— Ничего страшного, — успокоила она, заметив испуганный взгляд женщины, — только задам пару вопросов.

Женщина проводила ее в гостиную. В инвалидной коляске возле стола сидело некое существо женского пола и неопределимого возраста. Она была худющей как скелет, а глаза перекатывались в глазницах из стороны в сторону. Звуки, которые она издавала, напоминали кошачье мяуканье.

Со стула встала рослая, грубо сложенная женщина в вязаной кофте и юбке, ноги ее были обуты в мохнатые тапки.

— Осе Берит Нюторпет?

— Да, это я.

Нина Йенсен представилась еще раз:

— Я приехала сюда в связи с одним делом, в расследовании которого, как мы надеемся, вы могли бы нам помочь.

Женщине на вид было за шестьдесят. Она нахмурилась и, как и первая, не выказала чрезмерного дружелюбия.

— Где бы мы с вами могли поговорить, чтобы нам никто не мешал? Это не займет много времени.

Осе Берит Нюторпет взглянула на другую женщину.

— На кухне можем присесть, — решила она. — Сигни, ты не заглянешь к Освальду? Ему бы нужно выйти, побыть здесь, а не сидеть сиднем у себя в комнате.

Сутулая с морщинистой шеей выглядела все такой же испуганной, и Нина повторила, что речь идет лишь о нескольких вопросах, это абсолютная формальность.

Когда они остались вдвоем на кухне, Осе Берит Нюторпет налила кофе в чашку. Ни о чем не спросив, она поставила чашку перед Ниной; та постаралась поблагодарить как можно любезнее, а потом сказала:

— Мы работаем над делом, о котором, как я полагаю, вы слышали. Это касается тех двух женщин, тела которых были обнаружены в Осло.

Осе Берит Нюторпет поджала губы:

— Мы, конечно, деревенские, но уж что-то мы все-таки и в нашей глуши слышим.

— Разумеется, я не хотела вас обидеть.

Нина пригубила кофе. Мельчайшего помола, чернее некуда.

— Хороший кофе, — похвалила она. — А можно попросить у вас капельку молока?

Чтобы было куда долить молоко, она выплеснула в раковину полчашки.

— Тут в ваших краях ходят слухи, что кто-то мог поймать медведя и выпустить его в Нурмарке.

Осе Берит Нюторпет вытаращила глаза:

— Вас специально послали, чтобы меня об этом расспросить?

— А зачем кого-то посылать, чтобы только вас расспросить?

— Понятия не имею.

— Да вот нам подбросили мысль, что вам что-то известно о таких планах.

Осе Берит поднялась со стула:

— Я вам не верю.

— Однако так и есть.

Нюторпет исподлобья взглянула на младшего инспектора:

— Чтобы я да ввязалась в такое? Да что же это за сволочь поганая такое наплела?

— К нам же поступают сигналы от людей. Мы не всегда имеем право раскрывать свои источники. К тому же мы обратили внимание на высказывания вашего мужа в газете.

Она достала листок с распечаткой электронной версии местной газеты «Гломдален» и развернула его на столе. Осе Берит Нюторпет впилась в него взглядом:

— Господи, да уж с тех пор сколько лет прошло… Вы же не думаете, что мой благоверный только и делает, что ловит медведей и спроваживает их в Осло?

— Ничего такого я не думаю. Но мы обязаны проверять все мыслимые и немыслимые версии. Вот тут он высказывает мнение… — Она процитировала кусочек интервью: — «Вот взял бы кто да изловил голодного медведя, а потом выпустил его в лесочке прям рядом с Осло; вот посмотрели бы мы тогда, как они запоют, чинуши да политики, которых хлебом не корми — дай только пожалеть всяких диких зверей».

Осе Берит оборвала ее:

— А вы представляете себе, сколько труда нам приходится вкладывать в уход за овцами? Это же вся наша жизнь. — У нее аж в глазах потемнело. — Вы как думаете, каково это — выйти утречком на пастбище, а там повсюду загрызенные овечки? Или нам уже и разозлиться иногда нельзя?!

Все это Нина Йенсен могла понять.

— И когда ты вот только что вернулся домой с полным кузовом овечьих тушек, то можешь ляпнуть что-нибудь, словечко неосторожное вырвется у тебя.

Нина была полностью согласна с тем, что высказать свой гнев и возмущение — это еще не преступление.

— Но мне все же хотелось бы переговорить с вашим мужем, а дома я его не застала.

Нюторпет раздраженно вздернула подбородок:

— Он ушел с моим двоюродным братом.

— А куда?

— Да есть у нас домик, вот как отсюда ехать, так прямо за Реной. Они раньше вечера не вернутся.

Нина Йенсен старалась быть как можно любезнее: ей не хотелось раздражать эту женщину без надобности.

— Я вам сейчас назову некоторые даты и время суток. Мне бы хотелось, чтобы вы хорошенько подумали и попробовали припомнить, где тогда находился ваш муж. Постарайтесь, пожалуйста.

Когда младший инспектор вернулась в гостиную, другая женщина, которую звали Сигни, вдруг пулей выскочила из дальней комнаты. Позади нее возник здоровенный верзила, черты лица которого свидетельствовали о монголизме. Нина Йенсен растерялась, не понимая, опасен ли он. Верзила ввалился в гостиную, остановился и стал их по очереди разглядывать. Потом двинулся к Нине. Она вздрогнула. Он поднял сжатую в кулак руку, ударил себя в грудь.