Взаперти - [33]

– Знаешь, меня всё равно найдут, – сказала я. – Рано или поздно. Навсегда ты меня не удержишь.

Ты наморщил лоб и перестал рисовать.

– А может, просто возьмешь и отпустишь меня? – продолжала я. – Неужели всё это тебе еще не надоело? – Стараясь, чтобы голос звучал почти равнодушно, испробовала другую тактику. – А ведь я могу добиться, чтобы тебе помогли, или раздобыть для тебя денег. У папы есть связи, много знакомых… врачи, юристы…

Договорить ты не дал. Вскочил с места моментально.

– Думаешь, я этого хочу? – Твой голос сорвался. Ты указал на меня кисточкой. – Займись своей рукой сейчас же, – твердо произнес ты. Это была не просьба. Ты подтолкнул ко мне блюдечко с землисто-коричневой краской. Я увидела, как бьется жилка у тебя на шее, как сжимаются челюсти. – Распиши себя. Немедленно.

Я еле заметно покачала головой.

– Нет, – шепотом отказалась я.

Ты приставил кисточку к моей руке.

– Я хочу, чтобы ты разрисовала свою руку, – медленно, подчеркивая каждое слово, произнес ты. – Точно как я.

Я не шелохнулась, тогда ты наклонился и накрыл мою правую руку своей, удерживая кисточку указательным и большим пальцами; твой захват был крепким и грубым. Ты смял мою руку, как ненужный хлам. Сдавил так сильно, словно мое тело состояло из желе. И занес кисточку над тыльной стороной моей левой руки. Капля холодной водянистой краски плюхнулась мне на кожу.

– Нет, – снова отказалась я.

Я сумела вырвать руку из тисков твоих пальцев. Ненароком опрокинула блюдечко с коричневой краской. Она выплеснулась тебе на ступню, краска залила узоры, которые ты на ней нарисовал.

– Ах ты ж…

Ты вскинул руку, но удержался и не произнес «сучка». Я сжалась, следя за поднятым кулаком. Ты пнул опрокинутое блюдце так, что оно разбилось о стену. В твоих глазах мерцало и переливалось безумие. Тебе хотелось ударить меня. Но ты вместо этого улыбался. Или силился улыбнуться. Как будто выражение глаз и улыбка сражались друг с другом. Гнев против сдержанности. Стиснутый кулак трясся.

– Завтра прокатимся? – Твой голос прозвучал неожиданно напевно, жизнерадостно и фальшиво, а взгляд оставался жестким. – Может, ты оценишь всё, что здесь есть. А если повезет, поймаем верблюда.

Ждать ответа не стал. Оставил меня одну в мастерской, в окружении пролитой краски. Я сидела среди этого бурого моря и вся дрожала. Прошло немало времени, прежде чем я вернулась в дом.

* * *

Так всегда поступают убийцы в ужастиках: увозят жертву на длинную прогулку по живописным местам, чтобы потом расчленить каким-нибудь изощренным способом. Это происходит во всех известных фильмах, во всяком случае в тех, где убийцы скрываются в глуши. Когда ты разбудил меня утром на следующий день после того, как чуть не ударил в мастерской, такими были мои первые мысли.

– Мы едем кататься, – объявил ты. – Ловить верблюда.

Было очень рано. Я определила это по розовато-белому уже бледному свету и прохладе воздуха. Одеваясь, я сунула нож в карман шортов. Ты ходил по дому, скрипя половицами. Затем вышел и завел машину. Ударил меня шумом. А я от него уже отвыкла. Собираясь, я не спешила. Я знала две вещи. Во-первых, эта поездка может подарить больше шансов на побег. Во-вторых, из нее я могу не вернуться.

Ты грузил машину, складывал в нее ящик за ящиком припасы и снаряжение. Мне не хотелось, чтобы ты снова взбесился, как вчера. И я решила заговорить.

– Куда ты едешь? – спросила я.

– В самую глушь.

– А я думала, мы и так в глуши.

– Не-а. – Ты покачал головой. – Мы с краю.

Я смотрела, как ты сворачиваешь веревку тугими кольцами и кладешь ее на сумку-холодильник. Потом ты взял вторую веревку и начал так же сворачивать.

– Знаешь, я тебя одну не оставлю.

Ты втиснул в багажник три огромные канистры с водой, крякнув, когда поднимал их.

– Надолго ты туда?

– Всего на день, но здесь никогда не угадаешь заранее… Мало ли – песчаная буря, пожар, что угодно. – Ты похлопал по последней канистре. – В любом случае, верблюду понадобится вода.

– А я думала, они носят ее на спине.

Ты покачал головой:

– Жир.

– Что?

– На спине они носят жир… запасы энергии. А вода им нужна так же, как любым другим животным.

Ты попробовал уместить в багажник ведро, но оно не влезало. Я представила, как лежала здесь на самом дне – искореженная, раздавленная, задыхающаяся. Меня слегка передернуло. Я прошла вдоль машины к дверце. Ты выглянул из-за багажника, внимательно посмотрел на меня.

– На этот раз всё переднее сиденье в твоем распоряжении, – крикнул ты мне вслед.

Я открыла дверцу, но в салон не села. Там пахло затхлостью и плесенью – грязный, застоялый, старый запах. Всё покрывала мелкая рыжая пыль. Как будто машиной не пользовались лет пятьдесят. Я ужаснулась: неужели здесь, в этом доме вместе с тобой, я нахожусь гораздо дольше, чем думала? Пыль осела даже на скомканных обертках от шоколадок, валявшихся на полу. Все мои шорты будут в пыли, когда я выйду из машины… если выйду вообще.

Ключа в замке зажигания не оказалось. Мне подумалось, что он, возможно, спрятан где-то внутри, засыпанный пылью так, что не разглядишь. Я сунулась в машину, пошарила руками в смутной надежде найти его. Повернула зеркало заднего вида так, чтобы следить за тобой. Ты суетливо грузил вещи, потом вытаскивал их и начинал грузить снова, укладывая по-другому. Я слышала, как ты что-то напеваешь себе под нос. Ты выглядел довольным, даже возбужденным.