Взамен обелисков – кресты - [11]
Шрифт
Интервал
Убитый памятник
1
Был он здесь
Любому виден взору.
Но настал для гибели момент:
У Солдата вырвали опору
И освободили постамент!
Не в бою убит,
А после боя.
Через много лет
С родной земли,
Чтобы не мешал, не беспокоил,
Власти этот памятник снесли.
Ловкость рук, умение, сноровка,
Ко всему подход не как-нибудь:
Обхватили воина верёвкой,
И осталось только подтолкнуть!
А сейчас такой, скажи, на что нам?!
Был защитник, сплыл он и пропал.
Покачнувшись, медленно, со стоном,
Умирая, на землю упал.
Сбросили – и дело стороною,
Попусту чего там горевать?!
…И живых повыбило войною.
С памятником легче воевать!
2
Как в ломбард заложенная совесть
И как вызов, что народу кинут…
Но бухгалтер бывший и торговец
Сраму не имели и не имут.
Не за рубежом лихим – в России —
Душеньки свои потребством тешат.
Глядь: они – носители мессии —
Лица те же и деянья – те же.
На моменты пиршеского счастья
Променяли праздничные вёсны.
В кресла норовят бодрей забраться
Ушлые дельцы и спиртоносцы.
И себе в обязанность вменяя,
Ради цели, вылезли из кожи.
Убежденья, что мужей меняя,
Родине поизменяли тоже.
Как смогли, а заняли «насесты»,
Тем себя, похоже, забавляют.
И собою украшают место.
И вершат! И вроде управляют.
Коль всему теперь равнитель бизнес,
Он у нас как совесть, честь. И – правда.
Кто-то СССР вот так же вынес…
Очередь дошла и до Солдата.
«Аллилуйя!» – воздух сотрясая,
Если нужно, встанут сбоку к Богу.
И запечатлятся, крест лобзая,
В зоркий объектив смотря убого.
Если надо, лестью и обманом
Ублажат. Собою очаруют.
И споют осанну ветерану,
А для пользы дела – расцелуют!
Это ж всё карьерные ступеньки —
На пиаре, значит, на обмане.
Водят глазом. Видят только деньги:
Не в чужом, а в собственном кармане.
Состоялись как бы. Тем и живы,
Широтой своей гордясь большою.
Ничего-то, окромя наживы,
Не осталось даже за душою.
3
Сброшен наш Солдат,
А память – вот она,
На твердыне из бетонных плит.
Неужели всё простит им Родина?!
И Сольвычегодск легко простит?!
Вон, идёт, никем не порицаем,
Как всегда, один. И та – одна…
Им бы – этим – будто полицаям,
Выдать послужные ордена.
Им бы враз, ловкастым и речистым,
Тем, что прут, расправив удила,
Выдать благодарность от фашистов
За антисоветские дела.
4
Нет, не просто так – по сердца зову,
Значит, всё вершилось по уму:
К памятнику шли, но как к живому
Сослуживцу, другу своему.
Матери и вдовы там в печали,
Дети невернувшихся отцов
Май победный каждый раз встречали,
Представляя Воина лицо,
Своего – семейного – героя…
В миг весны, когда вершилась жизнь,
Сколько раз здесь утоляли горе
И в бессмертной памяти клялись!..
…Он Россию спас.
Теперь – не нужен.
Бил врагов не раз.
Но эти – хуже!
5
…Осудить? А кто теперь осудит?
Нет Солдата. Вроде пустяки.
А к нему всегда тянулись люди —
Жившие ещё фронтовики!
Много вёсен победных подряд
Был он тут до последнего вздоха.
Умирал вместе с ними Солдат.
…Вместе
с ними
скончалась
эпоха?
6
Вам, таким расчётливо жестоким,
Правду нашу нет,
не взять измором!
Подлость
не упрятать за забором,
Даже за железным
и высоким.
И в своих
убежищах домашних,
как в застенках
крепостных хором,
Вам уже
и пакостно, и страшно…
Это не закончится добром!
Берёзы
Да, можно выжить в зной,
в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три берёзы
При жизни никому нельзя отдать.
Константин СИМОНОВ
Берёзы подпирают синеву.
На них листва пока не распустилась.
И белизною ярко залоснилась
Вся эта ширь – вблизи и наяву.
…А был тогда такой же березняк,
Но он в тот раз огнём военным выжжен.
Он – как бойцы: никто из них не выжил
В стремине многочисленных атак.
Берёзы, представляющие Жизнь…
Она сильнее! Есть ещё вопросы?!
…А на земле виднеются разбросы
оставшихся с войны зелёных гильз.
Госпитальный сахар
Памяти жителя Коряжмы Владимира Анатольевича Сватковского, на детство которого выпала Великая Отечественная война
Он этой боли увидел тогда вдосталь,
Во времена, когда была война.
И вспоминал в Сольвычегодске госпиталь.
И себя, маленького пацана.
В центре города, а не где-то на окраине,
В старом купеческом особняке,
Располагались палаты тяжелораненых.
Он запомнил инвалида с костылём в руке.
И солдата с головой перебинтованной.
И кого-то ещё – без обеих ног.
И голос хриплый такой, взволнованный:
«Посиди со мною, пожалуйста, сынок!»
Помнил окна большие, занавешенные холстиною,
Печку железную, раскалённую до беды,
И коридоры холодные, гулкие, длинные…
И скрипучих кроватей тянущиеся ряды.
Вслух произносили приказ
Главнокомандующего Сталина.
Кто-то стонал. А кто-то на помощь звал.
Этот госпиталь – работа мамина.
И Вовка Сватковский, признаться, там часто бывал.
Он песни раненым пел без всякого разрешения.
Он им стихи, путая слог, из книг различных читал…
Он был для них источником выздоровления
И почти что ангелом-хранителем стал.
Он приходил сюда со школьными тетрадками,
Сшитыми из разрезанных старых ненужных газет…
А мужчины совали ему сладкое:
Сахар вместо давно позабытых конфет.
Он запомнил их глаза – распахнутые, большие.
Он вначале сахар не брал, но соблазн преобладал.
«Вы же… товарищи… извините… – больные», —
Им, испуганно и заикаясь, парнишка шептал.
А они – эти люди – настырны, тверды, настойчивы,
Еще от автора Владимир Валерьевич Ноговицын
...Сосна, стоящая на самом обрыве большой реки, казалось, и не стояла вовсе, а обречённо висела в воздухе, дожидаясь своей участи. Того самого мгновенья, когда почва проломится и уже ничто не сможет её спасти. Никакая сила.Так и человек не может избежать предназначенного судьбою.Явившись в этот мир, знает наперёд, что не вечен. Но он живёт, любит и ненавидит, грустит и радуется, верит и сострадает...И кем бы он ни был, хоть на минуту да задумывался над смыслом своего существования.Корни сосны, как и мы, люди, прочно связаны с родной землёю.