Вызывной канал - [44]
Известно, что обе мировые войны благоприятно сказывались на количестве рыбы в мировом океане. Для восстановления запасов черноморской хамсы воевать нужно не реже, чем раз в три года. Такой уж у неё, хамсы, период воспроизводства.
Капитан Олег водки не пил. Не подшивался и не кодировался. Просто не любил. Предпочитал ликёры и сладкие вина. Обычно в протокольные моменты выручал его старпом. Этот был — наш человек, с похмела способный взять истинный пеленг на ближайший кабак в десяти милях в густом тумане.
Момент наступил, но кухня, на которой старпом клеил свои обои, была удалена от Батуми на пятьсот шестьдесят пять миль. Портнадзиратель же требовал соблюдения протокола, и пить водиночку отказывался. Не хочу, чтобы думали, что второе место по определениям в тумане принадлежало мне, но в тот вечер именно я оказался заместителем старпома по протокольной части.
Портнадзиратель был русским, но по-русски говорил уже с грузинским акцентом. Зато пил по-русски: мрачно, взапой.
Портнадзор сказал:
— Капитан, ты ночью у причала лучше не стой. Уходи на рейд. От греха.
Капитан отвечал:
— Ты извини, что интересуюсь. Ты — женат? И как? Трое? А у меня вот всё из-за бабы кувырком пошло…
Портнадзор говорил:
— Олег Павлович, орудует здесь одна шайка-лейка. С автоматами, в чёрных масках…
Капитан продолжал:
— Ты извини, если нагружаю тебя. Нет? Я ведь на Чукотку всего на год завербовался, по контракту. Жену там же, в порту, тальманшей пристроил. Ну и натальманила она мне. Контейнер коньяка прошляпила, дура. Начальник порта — добрый дядя оказался. Говорит мне, мол, не хочешь, чтобы посадил её, продлевай свой контракт на те же три года. Ну что мне было делать? Не подлец же я…
Портнадзор стращал:
— Палыч, в прошлом месяце новороссийцев, "Камелию", вот у этого самого причала ограбили. Перед этим на нефтяном молу, с батумского же танкера, с "Херсона", среди бела дня тридцать восемь штук зеленью из капитанского сейфа взяли…
Капитан извинялся:
— Ты извини, что из кружек приходится. Сам понимаешь, не на танкере. Вобщем, вкалываю я, как папа Карло, по десятку швартовок за день, в накат, в пургу, второй год без отпуска, вроде на самом деле срок за неё тяну, и узнаю наконец-то. Посёлок не без добрых людей. Оказывается, пока я на своём боте по внешнему рейду рассекаю, эта дура, тоже по графику, сутки через трое, живёт с добрым дядей начальником…
Портнадзор возмущался:
— Олег, ты пойми, эти ж сволочи уже и рыбачков местных грабить не гнушаются. Бичико, с колхозного сейнера капитан, возникнул было: работяг обирать по каким хочешь законам — беспредел. Прострелили парню руку, кость задело. Я — скорую вызывать. А они, падлы, ехать ночью боятся…
Капитан сожалел:
— Ты извини, что водка тёплая. Питание с берега вырубили. Не гонять же движок ради одного холодильника. Что на Чукотке хорошо было — холодильник не нужен. Я когда в отпуск вырвался, первое время от жары доходил просто. Начальник, добрый дядя, отпускать не хотел. Понравилось, наверное. Диплом ему в залог своего возвращения в сейфе оставил. Наверное, до сих пор ждёт, гад. Бумага недавно пришла: с такого-то числа числюсь в прогулах. А я уже год, считай, здесь на Югах работаю. Хорошо, корочку свою трёхсоттонника после училища и штурманского диплома не выкинул (я до армии два года в портофлоте отработал). Так по корочке этой и плаваю. Слава богу, тоннаж позволяет. И паспорт моряка новый мне кореш, Горбатов, всего за неделю сделал. Не дали пропасть, короче. Нет, друзья — это свято. Я ж из дому в чём был ушёл: в джинсиках и в этой вот футболочке. Прошлый год на Болгарию побегали, хоть приоделся слегка. А жена? Назад на Чукотку улетела. Тоже, наверное, понравилось.
И тут портнадзор сказал:
— Ну и плюнь, Олежка. Мало что-ли баб в европейской части осталось? А диплом… Какой у тебя был? Штурмана дальнего плавания? С этим сложнее. В торговом порту могу поспрашивать. А малого могу выписать тебе хоть завтра. А на ночь у причала лучше не оставайся. Хотя, пока я у вас на борту, вряд ли какая-нибудь падла сунется, но всё же…
Последнюю фразу портнадзирателя лично я понял как приказ откупоривать вторую бутылку.
И где в тот вечер была моя помполитская болезнь? Многого попросту не было бы.
Сразу признаюсь: перетрусил я изрядно. При чём — загодя.
Бывает такое. Вроде всё как обычно. Разве что вахту стоишь не свою, а за того боцмана. (Скользкий ушли на берег с высочайшего капитанского позволения и возвратиться к своей вахте покамест не соизволили). Тёмный пароход ошвартован под пустым причалом рыбкомбината. Волна под сваями плещется. Погода — так и шепчет. Тишина такая, что слышен лай собак и автоматные очереди на другом конце города. Всё спокойно.
А тебе неймётся.
Волна какого-то пещерного ужаса вдруг накатит, и барахтаешься в ней, изображая из себя стойкого оловянного солдатика. Хотя ночь, народ дрыхнет и изображать особо не перед кем. Разве что перед Куклой — полуводолазной полудворянской судовой сучкой.
Когда эти четверо появились-таки в конце причала, Кукла залаяла, а я задышал глубже. С облегчением!
И уже не до ужасов. Вертелась только в голове дурацкая фраза из Бабеля. Спокойно, мол, — это налёт. И ещё про то, что если стрелять не в воздух, можно опасть в человека.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.