Вызов Запада и ответ России - [13]

* * *

Английский историк А. Тойнби говорит о «динамическом процессе движения или прорыва — стремления создать нечто сверхчеловеческое из обычной человеческой породы». Для западной цивилизации это в высшей степени характерно — отринуть границы, смело устремиться в неведомое, установить собственные отношения со всеми, включая Бога. Эта исключительная глубина западной цивилизации стала самым совершенным и эффективным инструментом экспансии Запада по всем азимутам.

Не весь незападный мир был завоеван так быстро, что целые цивилизации (такие как инки и ацтеки) исчезли с лица Земли вообще. Между волнами европейского вторжения лежали периоды относительно малой активности, но общее направление процесса после 1492 года осуществлялось неостановимо, как волны прилива. Нужно ли говорить, что неожиданный подъем Западной Европы был воспринят внешним миром с ощущением, что это грандиозное чудо не может продлиться долго. В истории уже бывали взлеты отдельных стран. Как смерч проносились над миром Чингисхан, Аттила, Тамерлан, норманны, сарацины, монголы, маньчжуры. И все, в конечном итоге, завершалось спадом. Порыв не может быть вечным. Ответом древних цивилизаций (например, Китая) помимо желания скрыться за стеной, стала чудовищная ксенофобия. В основе этого чувства лежало представление о собственной цивилизованности, отказ признать культурную миссию Запада и отношение к западным европейцам, как к варварам. Возмущение беспардонным вторжением иностранцев, ярость представителей древней культуры, уязвленная гордость, метания между возмущением и подчинением, стремление найти наилучшую тактику, стратегия натравливания одних представителей Запада на других, конечная неспособность понять природу неслыханного вызова — вот неполный спектр эмоций и рассуждений, вокруг которых вращались дебаты князей, клириков и военных вождей повсюду — от Перу до Японии.

В ярости от ощущения теряемых позиций, незападные цивилизации меняли стратегию и тактику, стремясь, во-первых, сохранить себя, во-вторых, понять силу побеждающего Запада, в-третьих, осуществить мобилизацию ресурсов. Классическим случаем можно считать ответ китайской цивилизации — комбинация решимости сохранить свою идентичность, выиграть время, реализовать мобилизацию национальных ресурсов. Одним из элементов китайской стратегии было стремление подождать, пока «варвары» познакомятся с китайской цивилизацией, ощутят притягательность многотысячелетней и своеобразной культуры. В конце концов, Китай пережил Чингисхана и маньчжуров и полагался на огромные природные богатства, неисчерпаемые человеческие ресурсы, мощную армию, большую территорию, жертвенный патриотизм населения. Все это оказалось бесполезным перед спонтанной организованностью, динамической энергией и использованием науки Западом.

На волне национального унижения националистическая буржуазия во главе с Сунь Ятсеном свергла в 1911 г. последнего императора Пу И, начался период трансформации империи в республику. Новым китайским лидерам приходилось лавировать, менять союзников, разделять противников. В 1914 г. Китай, объявив о войне с Германией, заключил военный союз с Западом.

Верхушка гоминдана опиралась в 20-е годы вначале на коммунистическую Россию, а затем, потеряв веру в это средство борьбы с Западом, решила играть на противоречиях России и Запада. Коммунисты на севере ориентировались на Советский Союз, а гоминдановские националисты на юге — на Запад, прежде всего, на Соединенные Штаты. Когда в 1949 г. Мао Цзэдун провозгласил коммунистическую республику, и Китай подписал договор с Россией, две очень разные незападные страны объединили силы: впервые за полтысячи лет Запад встретил коалицию, едва ли не равнозначную по мощи. Дело было даже не в коммунистической, а в геополитической сущности союза Москвы и Пекина. Реакция более «молодой» — американской части Запада была бурной — посылка к Тайваню седьмого флота, союз с Японией. Военное противостояние от Кореи до Вьетнама. Более «умудренные» страны Запада, такие, как Британия, сохранили посольства в Китае и надежду на раскол противозападных сил (что в конечном счете и случилось).

В 1978 г. китайцы признали, что коммунистическая атака на будущее не дает необходимых результатов, что новая изоляция (как и в предыдущие столетия) лишь укрепляет зависимость страны от индустриального Запада. В то же время сотрудничество с Западом стало видеться в другом свете: пример Японии завораживал. Китайское руководство рискнуло открыть путь на Запад во второй раз после Чан Кайши. Сотни тысяч студентов получили возможность обучения в западных университетах, в то время как западные фирмы открыли для себя китайский рынок. Стратегия изменилась. Цели — сохранить себя, найти потенциал диалога с Западом на равных — остались прежними.

Пример отчаянного и очень долгого — до 1917 г. противостояния Западу представляет собой Оттоманская империя. Не забудем, что на определенном историческом этапе она даже претендовала на победу над Европой, когда ее воины дважды осаждали Вену, а флот сражался за господство в Средиземноморье. За Оттоманской империей стоял широкий исламский мир, то было столкновение исламской и христианской цивилизаций. Космополитическое окружение турецкого султана было достаточно осведомленным и талантливым даже после впечатляющей эпохи Сулеймана Великолепного. Оттоманская империя от первых контактов с Западом в битвах с испанцами до октябрьского краха 1918 г. приложила большие усилия, чтобы совладать с вызовом Запада. Султанов-обскурантов сменяли правители-прагматики. Были предприняты серьезные попытки воспринять западный опыт, прежде всего военный.