Вызов ислама и Православная церковь - [27]

.

Рассмотрим пару примеров более «системных» разночтений. В книге Исход написано, что на горе Синай израильтяне пообещали Моисею: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны (Исх. 24, 7), но в Коране говорится, что, когда их призвали повиноваться закону Бога на Горе, они ответили: «Мы слышали, но не повинуемся» (Коран 2.93). Только по прошествии некоторого времени Мухаммед понял, как он заблуждался, но свалил вину на иудеев: «Из иудеев некоторые искажают слова [Писания] на их местах и говорят: “Мы слышали, но не повинуемся”» (4.46). Что же за абсурд? В первом месте книги одни и те же слова выдаются за слово Аллаха, а во втором – за человеческие искажения?

В одном месте Корана сказано: «О вы, которые уверовали! Вино… мерзость из деяния сатаны. Сторонитесь же этого – может быть, вы окажетесь счастливыми!» (5.90), а в другом месте описывается «образ сада, который обещан богобоязненным: там – реки из воды… и реки из молока… и реки из вина, приятного для пьющих» (47.15). Как же так выходит? Только что ясно говорится, что вино – мерзость из деяний сатаны, и тут же оно обещается как награда мусульманам в раю! Поневоле задашься вопросом: да рай ли это и Бог ли его обещает мусульманам?

Помимо примеров такого рода, немало противоречий в понимании одного и того же текста Корана появляется из-за различия в разных системах огласовок арабского письма (так называемые кирааты), причем семь «правильных» систем установил отнюдь не Мухаммед, а простой смертный Ибн Муджахид, живший в Х веке, чья точка зрения стала проводиться в жизнь с помощью судебных решений, когда всех несогласных с Ибн Муджахидом богословов били плетьми и заставляли публично читать отречение от своих вариантов огласовок. К сожалению, рамки статьи не позволяют привести столько примеров, сколько хотелось бы, но, дабы все интересующиеся не остались в неудовлетворенности, можно предложить прочитать хотя бы соответствующий материал из книги Д. Гилкриста{116}.

Синкретизм

Далее г-н Сохин приводит псевдорелигиоведческие штудии, сравнивая «христианство и буддизм», где указывает на слабые параллели между описанием Рождества Христова в Евангелии и рождения Будды Сиддхартха Гаутама в буддийских источниках и глубокомысленно замечает: «Для справки: буддизм появился за 500 лет до христианства и к моменту возникновения последнего был уже сильно развитой религией с огромным количеством последователей».

Не хватает только одного: чтобы г-н Сохин указал, каким веком датируются эти жизнеописания Будды. Он как-то «скромно» умолчал о том, что священные книги буддистов (в том числе и жизнеописания Будды) имеются в двух редакциях, или изложениях: в так называемом южнобуддийском каноне («палийском») и в северобуддийском каноне. «Палийский» канон является наиболее древним, а северный – позднейшим. При этом рассказы о чудесных обстоятельствах рождения Будды и его жизни содержатся только в северном каноне, а в древнейшем они отсутствуют. Исследователи буддийской письменности установили, что эти рассказы стали появляться в книгах северного канона только с V столетия по Р. Х.

Вопрос г-ну Сохину: как же это умудрились христиане заимствовать сюжеты, появляющиеся у буддистов пять веков спустя после записи их евангелистом Лукой?

Кстати, отчасти именно поэтому современные ученые крайне отрицательно смотрят на попытки установить какую-либо генетическую зависимость христианства от буддизма.

Далее он указывает «еще одно подозрительное сходство христианства с другой, более ранней религией – митраизмом». Помимо прочего, г-н Сохин пишет:

«В митраизме важную роль играет стремление к духовной чистоте. Это стремление часто приводило последователей митраизма к аскетизму, связанному с соблюдением строжайших запретов, постов, целого ряда воздержаний. И это вполне оправданно, так как сам Митра – бог духовно-нравственной чистоты, праведности и справедливости. То же самое прослеживается и в христианстве.

Как и в христианстве, культ Митры требует праведной жизни от посвященных. Им предписывается как важнейшая добродетель правдивость, строгое соблюдение данного слова. Все это, конечно, сближало культ Митры с христианством. Митраисты считали себя братьями, и между ними даже было в ходу обращение друг к другу “возлюбленный брат”. Известно, что так же обращались друг к другу и христиане – братья во Христе».

Что ж, это и впрямь можно счесть «подозрительным сходством», с таким явным сходством не поспоришь. Христиане действительно стремятся к духовной чистоте, праведной жизни, соблюдают посты и называют друг друга братьями. И такие свойства, значит, г-н Сохин усмотрел только в христианстве и митраизме? Очень примечательно, что он не привел это как сходство, например, с исламом. Следовательно, в его представлении ислам не требует праведной жизни, не предписывает мусульманам правдивость, в исламе нет стремления к духовной чистоте, мусульмане не считают друг друга братьями… Не знаю, согласятся ли с этим все мусульмане, но если Владислав так себе представляет ислам, то стоило ли тогда выбирать такую религию?

Хотя, если мы вспомним, что он нарушил данную при рукоположении клятву служить Христовой Церкви, то вполне понятно желание объявить «добродетель строгого соблюдения данного слова» в христианстве языческим пережитком и заимствованием из митраизма.