Выжившие - [25]

– Арран рассказал историю о призраке из своего детства, – ответил я.

Томи села на пол у моих ног, и Арран дал ей прикурить.

– Та история не о призраке, – произнес он.

– Вы верите в призраков? – спросила она.

Арран сказал, что нет.

– Возможно. А ты? – ответил я.

– Я атеистка, – произнесла она, будто это все объясняло.

– А призрак связан с верой в Бога? – поинтересовался я поверх головы Аррана, который стоял на коленях на полу, склонившись над перевернутым зеркалом, принесенным из ванной, и давил крошечные кирпичики белого порошка, высыпанные из пакетика.

– Призрак подразумевает двойственность, – сказала Томи. – Нет никаких научных доказательств, что в человеческом теле заключена некая отделяемая нематериальная сущность, называемая душой, поэтому я не верю, что существует загробная жизнь. Я не верю в Бога. По-моему, когда человек умирает, на этом все и заканчивается. Догадываюсь, что ты не согласен.

Я не знал, с чего начать. Меня отвлекало постукивание ключей Аррана по стеклу.

– Нет, в такое я не верю, – сказал я.

Томи со смехом указала на меня:

– Религиозное воспитание. Я так и знала.

– Да, я вырос в религиозной семье, но любой мог бы догадаться. Я единственный, кто еще цитирует Библию на похоронах.

Похоже, мои слова не повлияли на ее самодовольство.

– Так ты считаешь, что у человека есть душа?

– На мой взгляд, наука объясняет как, но не почему.

– Нет никаких «почему»… Почему? – это детский вопрос.

– У тебя же диссертация по городскому фольклору!

– В бакалавриате я изучала историю и антропологию, а в магистратуре – урбанистику. Мне интересны события прошлого и их влияние на настоящее, а не абстрактные, недоказуемые понятия. И что?

Арран откинулся назад, улыбаясь чему-то своему. Я чувствовал, он наслаждается нашим спором. Признаюсь, я тоже, так как первый раз за долгое время почувствовал себя нормальным. Будто я снова в своем кабинете и ко мне приходят студенты. Один не согласен с оценкой за эссе, другой просит продлить срок сдачи. Иногда они хотят поговорить о том, что захватило их воображение на лекции. Мне очень нравились такие беседы. Как студентка, Томи наверняка была занозой в заднице. Но, по-видимому, кое-чему своих преподавателей она все-таки научила.

Я слышал, как Арран шумно нюхает кокаин. Затем он передал зеркало Томи, которая, откинув назад волосы, сделала так же. Я попросил чистый доллар, и Томи посмеялась надо мной. Вдохнув две дорожки, я удивился, как это было легко.

Томи сказала, что ей надо кое-что взять из своих запасов, и, когда она вышла из номера, Арран растянулся на полу, заложив руки за голову.

– Ты краснеешь, – сказал он.

Я ответил, что это реакция на кокаин, который заставляет сердце биться чаще.

– Если хочешь, можешь перепихнуться с ней.

– Да я ей даже не нравлюсь.

Он посмотрел на меня так, словно я сказал что-то невероятно детское:

– Приятель, это ж конец света!

Томи вернулась с бутылкой «Джека Дэниелса», и я подумал: «Ну вот, теперь пути назад нет».

Не помню всех разговоров, последовавших дальше, поэтому записываю их так, как удается вспомнить.

Арран почти не разговаривал, но много смеялся. По-моему, именно этого он и добивался.

Мы с Томи вернулись к разговору о дуализме. Я быстро выпил несколько рюмок подряд. Не могу описать, насколько хороши они были на вкус. Мне не удалось заставить себя посмаковать их.

– Зачем тратить время на суеверия и домыслы, когда вокруг так много событий. И они удивительны и буквально взрывают мозг, к примеру, другие галактики, черные дыры и космические путешествия. Вот на что следует тратить энергию мозга, а не на церковь! – С этими словами она стукнула кулаком по ковру.

– По-моему, размышления о том, зачем мы здесь, не пустая трата энергии мозга! Есть ли свобода выбора, являемся ли мы чем-то большим, чем просто животными…

– Нет, не являемся.

– Ты позволишь мне договорить?

– Конечно! – самодовольно ответила она.

Хотя я, наверное, тоже был доволен собой, поскольку на несколько минут попросту забыл, где нахожусь.

– Человеку важно чувствовать, что в жизни есть цель, – заметил я.

– А по-твоему, цели нет, если не веришь, что в конце пути получишь стикер и конфету? Будто жизнь теряет смысл, если потом не продолжишь жить где-то еще? Вот это точно бессмысленно!

– Как можно настолько совмещать в себе атеизм и такое… такое… ультраправое либертарианство, доктрину свободной воли?

– С чего ты взял, что я совмещаю?

Не помню, что я сказал в ответ, но, кажется, она обиделась. Хотя все равно признала, что является либертарианкой и всегда голосовала не так, как я. Поэтому, по большому счету, ее обида тоже не имела смысла.

Кокаин начал выветриваться. Мы нюхнули еще по две дорожки каждый. Томи сбросила одеяла, и я сел на пол, привалившись к кровати. Комната наполнилась дымом, и он согревал воздух.

– Будет намного веселее, если представить, что все рассказывается парнем из сериала «Задержка в развитии», – сказала Томи.

Я рассмеялся. Было так непривычно смеяться по-настоящему.

Арран с невозмутимым американским акцентом произнес:

– Сегодня Арран провел день с двумя историками, нюхая кокаин в восточном крыле.

Томи громко засмеялась, показывая зубы.