Выжившая - [71]

– Если ты не Оливер, как утверждаешь, то понятия не имеешь, что произошло вчера! – злым тоном бросает Шерил.

– Я не Оливер, Шерри, – удерживая взбешенный взгляд напротив, поднимаю руку, невесомо касаясь царапин на тонкой женской шее. – Мое имя Дилан, – настаиваю на отвергаемой истине.

– А я думаю, что у тебя просто больная фантазия о том, чтобы поиметь с братом одну девчонку. С братом, которого у тебя нет! – в сердцах восклицает Шерил.

– Ты мыслишь низменными инстинктами, Шерри, – терпеливо возражаю я. – Из нас двоих ты одна все время говоришь о сексе. И это доказывает, что тебя он интересует больше.

– Заткнись, замороженный девственник, – огрызается девушка. – Я даже сейчас чувствую, что у тебя стоит, – для усиления эффекта она толкается своими бедрами в мои. Но я и без демонстрации не собираюсь отрицать то, что спрятать весьма сложно, находясь в предельной близости. – Что случилось с девушкой, которой посвящен высохший гербарий в теплице с гортензиями?

Ну вот, она снова начала думать. Прогресс близок и одновременно далек.

– Откуда я могу знать, Шерри? – отступив, даю гостье выдохнуть и охладиться, а сам занимаю свое кресло.

– Гвен сказала, чтобы я спросила у Дилана. А значит, она имела основания подозревать, что ты в курсе.

– Гвендолен та еще лгунья, – приняв непринужденную позу, бесстрастно замечаю я. – Дай угадаю, она поддержала твою теорию о безумии брата? Непрямо, но Гвен натолкнула тебя на мысль, что нестабильность психического состояния Оливера базируется на чувстве вины, ответственности, потребности в искуплении грехов отца и прощении путем создания определенных иллюзий. Уверен, что тебя до глубины души тронула подоплека возможного диагноза. Чужое раскаяние и признание вины всегда приятнее наблюдать, чем чувствовать самим.

– Ты ведешь к тому, что Гвендолен солгала? Зачем? – логично недоумевает Шерил Рэмси.

– Кому нужны сумасшедшие парни? – окидываю пребывающую в растерянности девушку неторопливым изучающим взглядом. – Гвен хочет, чтобы ты ушла. Оливер влюблен, она напугана, чувствует, что теряет его.

– И чего же хочешь ты, Дилан? – предельно прямо спрашивает Шерил.

– Я уже говорил, – склоняю голову в легком кивке.

– Освободить тебя? – замахнувшись, Шерил швыряет в меня тяжелый ключ, но промахивается. Тот с грохотом ударяется о деревянную столешницу и падает на пол. – Дело же не в дверях. Я уверена, что ты выходишь отсюда, когда возникает такая необходимость. Так? – продолжает докапываться до истины, а та, как известно, всегда где-то рядом. Где-то, но не там, где нужно. – Это ты подсунул мне ключ? Запустил ко мне кошку? Чего ты добиваешься? Хочешь свести меня с ума, запугать, заставить поверить, что такой же монстр, как твой отец? Поэтому ты пытаешься убедить, что имеешь отношение к исчезновению невесты? Хочешь доказать, что я не последняя жертва? Для чего, Оливер? И что будет дальше?

– Все, что захочешь, Шерил. Мое имя Дилан. Мне неприятно, когда ты произносишь другое.

– Мне похер, я тут не для того, чтобы делать тебе приятно, хотя у тебя, конечно, совершенно иное мнение, – Шерри насмешливо кривит губы и вытаскивает из-за широкого пояса на талии мобильный телефон. – Если вас действительно двое, то ты не против, если я позвоню Оливеру и уточню, где он сейчас?

– Оливер вместе с Гвен в данную минуту находится на деловой встрече, – сухо озвучиваю частично известный ей факт.

– Удивительная осведомленность, но позволь не поверить. Точнее проверить, – она с триумфальным злорадством смотрит на меня. – Пригласим его присоединиться к нам. Обсудим ситуацию, как три самостоятельные, взрослые личности. – Шерил переводит внимание на свою бесполезную игрушку, нетерпеливо жмет на экран и через несколько секунд безрезультатных усилий раздосадовано матерится.

– Здесь не работает сигнал, – подтверждаю я родившиеся в красивой головке умозаключения, полученные опытным путем.

– Очень удобно, – фыркает Шерри. Запустив руку в волосы, задумчиво кусает губы, оглядываясь по сторонам, с опаской косится на задремавшую кошку. Отступает в сторону тахты и устало опускается на нее, упираясь локтями в колени и роняя лицо в раскрытые ладони. – Я видела записку. Возражать и изворачиваться бесполезно. Я узнала твой почерк.

– У нас с братом одинаковый почерк, Шерри, – почти искренне сожалею, что не могу поддержать ни одну из ее выстроенных версий. Нет ничего хуже самообмана. Мне ли не знать. Единственный путь к свободе – правда, голая, жестокая правда.

– Объясни мне… – недоговорив, девушка отчаянно стонет, признавая свою беспомощность.

– Ты знаешь, – твердо заверяю я. – Ты боишься не справиться и хочешь, чтобы я все сделал за тебя. Но это не моя война, Шерри. Если хочешь победить, то ты должна пройти весь путь сама.

– Не понимаю, о какой войне речь… Я не знаю, – она упрямо отрицает и верит в это. – Не знаю тебя. Дилан… Оливер. Кем бы ты ни был. Я не знаю.

– Ты знаешь, – повторяю сдержанно и бескомпромиссно. Я и так сказал ей более, чем достаточно. – Нас обоих.

– Есть хоть что-то, способное вывести тебя из себя? – подняв голову, она впивается в меня пронизывающим взглядом. – Стереть эту занудную маску отмороженного говнюка? Может, придушить твою кошку?