Выжить в лесу Междумирья - [36]

– Да! Из этого дурдома!

– Сергей Юрьевич, не улетайте! – В глазах Ирины были мольба и отчаянье. – Не бросайте… звездочку, она будет ужасно плакать!

– Успокойся, останется Сергей Юрьевич со звездочкой и друзьями, – пообещала фея. – Зачем мне в лесу купец?

– Я тоже могу… научился бы вставлять стекла, перекапывать сад и поле, доить козу и обманывать пчел, вдыхая воздух свободы!

Ирина перевела дух и опять заулыбалась.

– Насколько я понимаю, Михаил Петрович приглашен в замок госпожи феи для ответственной филологической работы. В саду и на пасеке он будет с присущей ему добросовестностью, однако не спеша копаться, чтобы голова отдохнула и не болела.

– Не хочу обманывать пчел, – заупрямился Михаил Петрович.

– Не надо, они будут рады с тобой познакомиться, – ответила фея, – иначе мне придется ими заняться, а они меня знают.

Директор перестал бегать по кабинету и обнял Михаила Петровича.

– Страшно завидую, душа моя рыдает, но поздравляю искренне, по-братски!

– Михаил Петрович еще не согласился, – напомнила Ирина.

– Разумеется, если женщина куда-то зовет, то нельзя бежать сломя голову, – одобрительно сказала фея, – следует все взвесить, со всех сторон оценить и обдумать.

– Тук-тук! – донесся из приемной уверенный, бодрый голос, и, постучав пару раз кулаком по двери, в кабинет вошел Джеймс.

Увидев крылатую женщину, он скрестил руки на груди – теперь рубашка не могла скрыть его могучие бицепсы. Он беззастенчиво разглядывал незнакомку.

– Сестренка господина штамповщика? Приходи в понедельник одна и без этих пошлых крыльев – обещаю, что твоя протянутая рука не останется пустой.

Ради Ирины директор сдержался и не зарычал.

– Кисонька, покажи Джеймсу твой фикус!

Двери за бухгалтером и секретаршей мягко закрылись, но потом раздался сильный хлопок – вряд ли Ирина могла так звонко поцеловать Джеймса, скорее всего, он получил по физиономии.

Раскрасневшийся Михаил Петрович, почему-то шатаясь, подошел к фее.

– Простите меня, я жалкий, ничтожный человек… но я убью оскорбившего вас негодяя, или пусть он меня убьет!

Михаил Петрович направился было к дверям, но Сергей Юрьевич вновь обнял его.

– Благородный, великодушный брат мой, простите этого дурака! Мы с Ирочкой заставим его извиниться!

– Заставлять не надо, – возразила фея. – Пожалуй, возьму его к себе на перевоспитание.

– Простите, – растерялся Сергей Юрьевич, – как же Ирочка?

– Ее тоже возьму, если она без него жить не может.

– Но… как же вы вчетвером, стекла и все остальное поместитесь на ковре-самолете?

– Наверное, мы с Ириной и Михаилом Петровичем чем-нибудь стекла укроем и на них сядем, а Джеймс много места не займет.

Михаил Петрович сидел между двумя молодыми красивыми женщинами. Ирина испуганно прижималась к нему, жмуря глаза. Порой любопытство оказывалось сильнее страха, и девушка открывала один глазик, но обычно только наполовину – и тотчас, тихо ойкнув, закрывала его.

У феи глаза открывались еще реже и тоже ненадолго. Обняв обеими руками правую руку Михаила Петровича и положив голову на его плечо, она посапывала и шептала что-то непонятное на незнакомом, мягком языке, похожем на журчание ручья.

Джеймса не было видно, его тонкий скулеж время от времени доносился откуда-то со стороны Ирины. Девушка, стараясь не стучать зубками, повторяла:

– Не бойся, мой маленький, все нормально!

У Михаила Петровича кружилась голова, его подташнивало, потому что ковер-самолет летел не прямо и ровно, а будто бы плыл по волнам, к тому же иногда по неизвестной причине заваливался то на одну, то на другую сторону.

Дождь давно прекратился, и Михаилу Петровичу хотелось снять промокшую фуражку, которая давила на голову, однако обе руки находились в плену у прекрасных соседок. Именно это, а отнюдь не все остальное, было для Михаила Петровича по-настоящему ошеломляющим: даже в молодости он, мягко выражаясь, не пользовался популярностью у женщин и уж, во всяком случае, никогда не был нарасхват.

Пытаясь забыть о своих руках, он начал с внимательностью ученого анализировать поведение ковра-самолета. Почему тот сначала летел быстро и уверенно? Что случилось потом? Дождь прекратился?.. Нет, выкрутасы начались, когда дождь еще лил вовсю. Усталость?.. Можно представить, потому что груз был немалым.

Наверное, надо было разбудить госпожу фею… или пусть еще немного поспит? Она и Сергей Юрьевич практически вдвоем выпили литровую бутылку водки, маленькому Джеймсу только чуть капнули, чтобы он не сильно выл. Кстати, в начале путешествия госпожа фея и не думала спать, была бодрой и веселой… Забрезжила смутная догадка.

Неужели крылатая женщина во сне продолжала как могла управлять ковром-самолетом? Некоторые знакомые Михаила Петровича были способны приходить домой в любом состоянии. Он глубоко вздохнул и шепотом сказал:

– Уважаемый господин ковер-самолет, обычно рулит… вас пилотирует госпожа фея, но так получилось, что она сейчас нуждается в небольшом отдыхе. Не могли бы вы временно переключиться на мое чувство равновесия?

– Молодец, – тихо прошамкала в полусне крылатая женщина, – только будь с ним маленько постро…

Дыхание феи стало редким и глубоким, согревая Михаилу Петровичу подбородок. Казалось, что сильный запах сивухи был как-то сам по себе, не имея ничего общего с этим нежным дыханием.