Выжить в лесу Междумирья - [35]

В издательствах мужику объяснили: «За ваши деньги – любой каприз!» Вот теперь горемыка, мучительно преодолевая скромность и стеснительность, ходит по денежным людям в надежде найти родственную душу.

– Понятно, что он не телепат, – задумчиво сказала крылатая женщина. – В таком случае я могу побыть невидимкой и послушать вашу беседу.

– О чем мне с ним говорить? – удивился Сергей Юрьевич.

– Ну, поговори о чем-нибудь, – попросила фея.

– Замечательные пирожные! Сердечное спасибо, Ирочка!

Михаил Петрович несколько раз прикоснулся платком к губам.

– Нет, сейчас же уберите платочек! – запротестовала девушка. – Мы еще «Шоколадный кораблик» не пробовали!

Она решительно разрезала напополам «Шоколадный кораблик», «Розочку» и «Грибную семейку».

– Простите, пожалуйста, мне придется трусливо отступить. – Однако в голосе Михаила Петровича чувствовалось сомнение, потому что пирожные он любил.

– Значит, пусть я одна толстею? Я всегда считала вас порядочным и надежным человеком!

– Ирочка, я вынужден спасать мою репутацию, – сдался Михаил Петрович, и теперь в его голосе было только восхищение. – Где вы берете такие вкусности?

Вопрос отнюдь не был риторическим: в обеих кулинариях, которые посещал Михаил Петрович, он ничего подобного не видел.

– Для ведьмы купила, – шепотом ответила девушка. – Прилетает к нам одна такая… но чем мы хуже? Когда я с полным подносом обратно бежала, то решила, что ведьма должна поделиться!

С нежной требовательностью защебетал телефон внутренней связи. Ирина вздрогнула – мелькнула паническая мысль, что ведьма все слышала и придется как-то выкручиваться.

– Кисонька. – Голос шефа был немного растерянный. – Пригласи господина филолога к нам… ко мне.

– Хорошо, – покорно прошептала секретарша, хотя что уж тут могло быть хорошего?

Михаил Петрович встал, вид у него был ошеломленный и… сияющий.

«Бегите отсюда, быстрей!» – умоляли большие, яркие глаза Ирины. К сожалению, исследователь литературы эпохи романтизма относился к тем мужчинам, для которых глаза женщин загадочны и таинственны.

– Хорошо! – упрямо повторила Ирина, споря с судьбой Михаила Петровича, и взяла его за руку.

Они прошли в кабинет. Застенчиво улыбаясь, Михаил Петрович сказал:

– Здрасте!

– Здоровеньки булы, – добродушно ответил директор, который владел двумя-тремя важными словами из многих языков. Он показал на одно из кресел: – Сидаун, плиз!

Рассеянный господин филолог не обратил внимания на этот жест и попытался сесть в другое кресло, однако чья-то рука ему помешала – разумеется, это была рука секретарши. Правда, Ирина стояла с другой стороны, но была девушкой молодой и ловкой: у нее получалось Михаила Петровича с одной стороны тянуть, а с другой мягко, настойчиво подталкивать, поэтому в конце концов он приземлился там, где ему было указано.

– Гут! Прекрасно! – кивнул заметно вспотевший директор, потом его маленькие глазки спросили секретаршу: «Ну и что мне с ним делать?» – «Нет, но ты же сам захотел его увидеть!» – «Солнышко, при чем здесь я?» – «А что ведьме от него надо?» – «Не знаю, никаких проблесков!»

– Простите, Ирочка, – сказал вдруг Михаил Петрович, – я только сейчас заметил, какие у вас сегодня потрясающие духи! Наверное, французские?

– Сомневаюсь, что французские! – фыркнула секретарша.

Директор задумчиво разглядывал гостя. Тот был русоволос, худощав, сорока с небольшим лет от роду. Нос у него был толстый, красный, в пупырышках, один глаз смотрел прямо, другой воровато косил. Понятно, почему на проходной завода Михаила Петровича часто останавливали, заставляли глубоко подышать и тщательно обыскивали, не догадываясь, что имеют дело с человеком принципиальным и фантастически честным.

– Вы сегодня отдыхаете или во вторую смену работаете? – спросил директор.

– Нет, мы же лодыри, по субботам обычно не работаем, – осмелился пошутить Михаил Петрович.

– А мы каждую субботу пашем, – с некоторым удивлением сказал Сергей Юрьевич, – но ничего, втянулись… У вас-то как вообще, жизнь, здоровье?

– Спасибо… Диссертацию перечитал и опять три ошибки нашел. К счастью, ее пока не опубликовали, а то не представляю, как бы я людям в глаза смотрел.

– Можно я вам солнцезащитные очки подарю? Мне помогают.

Сергей Юрьевич выдвинул верхний ящик стола.

– Филолог, ты стекла вставлять умеешь? – спросила Ирина странным, незнакомым, но волшебно прекрасным голосом.

Михаил Петрович повернул голову и замер.

– Подожди-ка, не шевелись, – сказала крылатая женщина и прищурилась.

У Михаила Петровича косой глаз подергался, из него выкатилось несколько слезинок, и вдруг он начал смотреть прямо.

– Это, – неуверенно сказал директор, – у меня на затылке маленькая бородавка…

– Без проблем, – ответила фея, – думаю, о цене мы договоримся.

– Михаил Петрович, и вы еще сомневаетесь! – Директор метался по кабинету, размахивая руками и качая головой. – Первый раз в жизни я пожалел, что женат! Прости меня, любимая!

– Не надо давить на Михаила Петровича! – возразила Ирина.

Фея кивнула:

– Что ты психуешь, купец? С какого боку здесь твоя любимая?

– Прости меня, Юленька! Моя звездочка!

– Тебе со мной улететь хочется? – догадалась фея.