Выжить - [52]

Я перевернулся на живот, подставляя спину прохладному ветерку. Шрам всё ещё немного болел и чесался, но не доставлял особого дискомфорта. Я практически о нём забыл. Порезы на руках и ногах болели, конечно, сильнее, но и на них я не обращал внимание. Я знал, что завтра уже всё пройдёт.

Я принялся рассматривать широкую реку, наблюдал, как ветер гоняет маленькие волны, как течение гонит гнилое дерево и понял, что выбора у меня нет. Вниз по течению и только так! Это единственный вариант. Не буду углубляться в лес — там потеряюсь в два счёта. Ориентироваться на местности я не умею, а компаса у меня нет. Да я даже не уверен, что в этом мире есть полюса, чтобы компас смог определить где север, а где юг. Кто его знает, работал бы он вообще? Значит, самое лучшее направление — следовать за течением. Мелкая река впадает в крупную. А вот куда будет впадать крупная, придётся выяснить опытным путём. Но выяснять это я начну не завтра. Пару-тройку дней тут побуду, если не вмешается какой-нибудь неожиданный фактор. Рыбёшки наловлю и насушу в дорогу. Она, вроде бы, очень жирная и должна быть вкусной даже подсушенной. Мне её хватит на некоторое время. Воду придётся брать в реке и кипятить на привалах. Сейчас я уже не настолько страдаю от жажды, чтобы согласиться пить её сырой. Могу и подождать, пока термическая обработка уничтожит микробы…

Я хмыкнул, удивляясь собственным мыслям. Уже в который раз я замечаю, что думаю такими словами, которые в реальной жизни вообще не употреблял. Мой словарный запас был скуден: сказывалась нехватка образования. Моя профессиональная карьера началась на первом курсе Института Физической Культуры. Я даже школу закончил с грехом пополам. А здесь рассуждаю сам с собой, как не рассуждал в своём мире.

— Возможно, это неспроста? — прошептал я, принял сидячее положение и активировал щит. — Возможно он имеет к этому отношение?

Я плавно водил рукой из стороны в сторону, смотрел на щит из чистой энергии и думал над тем, имеет ли он какое отношение к тому, что с головой у меня стало куда лучше. Возможно, мне вправили мозги? Как бы глупо это не звучало. Возможно, я подопытный кролик и сейчас надо мной проводят эксперименты? Смотрят, как долго я смогу выживать в этом мире и не сойти с ума. И выживу ли вообще…

А может просто пойти да утопиться в этой реке? Зачем мучиться?

Я встряхнул головой и вскочил: что, блин, за странные мысли? Чего они мне в голову лезут? С хрена мне топиться? Я ушёл от тех жутких тварей не для того, чтобы утопиться. И щит мне явно не для этого дан. Он дан для того, чтобы я выжил! Иначе и быть не может. И если я решу сдаться, то какой во всём этом был смысл? Сколько я уже дней брожу? Голодаю и испытываю жажду… Много. И ради чего всё это? Чтобы прекратить мучения, потому что света в конце тоннеля я не вижу? Да, возможно, я обречён на мытарства. Да, возможно, на этой планете кроме меня никого нет. Но я не сдамся пока это не выясню! Если надо, я обойду весь этот мелкий земной шар. Буду искать, пока не смирюсь. Или пока не сойду с ума от одиночества. Но пока сдаваться я совершенно не готов. Мой путь только начинается…

…Солнце красиво уходило в закат, радуя наши глаза. Мы с котёнком прикончили остатки рыбы, сидели у костра и наблюдали, как оно плывёт по небу. Молча любовались и даже Уилсон не издавал посторонних звуков. Он принял важную позу, облокотившись на мою ногу, и завороженно смотрел. Жёлтые глаза его практически не мигали, а усики восторженно шевелились.

— Красота-то какая, да? — спросил я и услышал утвердительное мурчание. — Мы будем видеть этот закат ещё долго. Через пару-тройку дней отправимся вдоль реки. Нечего тут задерживаться. Будем искать жизнь.

Уилсон подозрительно уставился на меня.

— Разумную жизнь, я имею в виду, — усмехнулся я. — Тех, кто может говорить, а не только слушать. Ты не знаешь, есть ли тут такие? Такие, как я, например?

Но на этот вопрос он предпочёл не отвечать. Не пошевелил усами, не подмигнул, не промурчал что-нибудь эдакое. Просто зевнул, не прощаясь запрыгнул на ближайшее дерево, и исчез в ветвях.

— Очень приятно было с тобой пообщаться! — крикнул я ему в след и поморщился: жуть какая, с детёнышем рыси разговариваю.

Я одел полностью высохшую одежду, натянул носки и пощупал кроссовки. Они всё ещё были мокрыми внутри, хоть давно уже стояли у костра. Я отставил их подальше, подкинул ещё дровишек и постарался поудобнее устроиться на лежанке. Мне нужен был сон, ведь завтра предстояло много дел…

…Уже четвёртый день мы с маленьким котёнком шли вдоль берега. Останавливались, только когда начинались сумерки, и двигались дальше с самым рассветом. Рыбы наловить за всё это время мне никак не удавалось и мы держались на тех запасах, которые я сделал ранее.

На берегу мы пробыли три дня. Я постоянно рыбачил, разделывал рыбу и развешивал сушиться. Не уходил от лагеря дальше, чем на сотню метров, обустраивал жилище и упражнялся со щитом. Однажды ночью мне приснилось, что у меня его вырвали из руки. Кто-то безликий придавил запястье тяжёлым башмаком, вцепился в щит двумя руками и вырвал из меня по живому. Боль была такая, словно коренной зуб вырывают без наркоза. Я дико заорал и проснулся. Принялся оглядываться в темноте и инстинктивно подкинул дров в затухавший костёр. Пламя осветило страшные жёлтые глаза и я не сразу понял, что это Уилсон. Он смотрел на меня как гипнотизёр и я моментально поддался его гипнозу. Страх куда-то отступил, появилась лёгкость и удовлетворённость. Я чувствовал себя наркоманом под кайфом. Глупо улыбаясь, лёг на подстилку из свежей травы и почти мгновенно заснул. Но когда проснулся, прекрасно помнил тот сон. Он казался мне таким реальным, что я действительно испугался. Испугался того, что каким-то образом могу лишиться щита. Мне казалось, что так я лишусь частички себя.