Выжить с волками - [38]

Я думала, что существует какой-нибудь выход наружу — невысокая изгородь, через которую легко перебраться, как в деревне у дедушки, но это кладбище было окружено высокой стеной. Я на четвереньках преодолела расстояние, которое отделяло меня от нее. И я не видела ничего, кроме этой проклятой стены, я была одержима желанием выбраться отсюда, убежать, найти способ перебраться через нее. Я пыталась, несколько раз падала, потому что была слишком маленькой, а стена слишком большой, и мне было не за что ухватиться. Следуя вдоль стены, все еще на четвереньках, я ищу не такое гладкое место, чтобы забраться. Ищу на ощупь и внезапно чувствую, что почва в этом месте другая, она немного поднимается, но этой высоты недостаточно. Тогда я беру нож и скребу им между камней, пытаясь сделать углубление, затем еще одно, повыше… Я пробую вскарабкаться, зацепиться, чтобы выцарапать еще одну ямку, это очень долго, я падаю и начинаю снова. Мне кажется, что эта тяжелая работа заняла всю ночь. Трещины между камнями были заполнены цементом, который было очень трудно выковыривать. Я ставила ногу, хваталась за выпуклость на стене, снова падала… я была изнуренной и словно сошла с ума. В конце концов, проложив путь по камням, я добралась до вершины стены, там — стекло и колючая проволока. Руки и колени были в крови, но мне все равно, я стремилась любыми путями убежать из этого ада, даже если бы пришлось изранить все тело. Удерживая равновесие, я разглядела стену с другой стороны — она была еще выше. Я должна прыгнуть, другого выхода у меня нет, это мой единственный шанс. Будь что будет! И я упала в пустоту.

Не знаю, как я приземлилась, наверное, сильно ударилась, помню только одно: когда я открыла глаза, болела лодыжка и меня сильно тошнило. Голова была странно тяжелой, неизвестно, сколько времени я пролежала под стеной. Когда я пришла в себя, то увидела глубокие порезы на ногах, руки были в сплошных царапинах.

Я должна была уйти от стены, поэтому встала и пошла. Я все еще находилась в городе, но на этот раз увидела железную дорогу, вокзал, вагон, из которого доносились стоны. И я побежала прочь от всего этого. Я больше не хотела слышать смерть. Потом я добралась до реки, каменные ступени спускались к самой воде. Я вошла в нее и, держась за край лестницы, пила и мылась в спокойной воде, которая освежала мои раны. Я постоянно брызгала водой в лицо, заставляя себя проснуться, очнуться, осознать все, что увидела за такой короткий промежуток времени, и у меня ничего не получалось. Я только повторяла себе, что мои родители не могли находиться там, в мире бесконечной жестокости, где никто не обращает внимания на больных детей на тротуарах, на трупы, на окровавленную беременную женщину. Мой рассудок отказывался воспринимать эти образы, они были неестественными, а я была слишком испугана. Лодыжка моя распухла, идти было больно, но страх сильнее боли. Я шла, убеждая себя, что ошиблась, что «Восток» не здесь, что мама с папой не в этом месте, я должна искать где-то еще.

Я долгое время шла вдоль реки, точно не зная, куда теперь направиться. Снова идти на восток было бессмысленно, вернуться по своим следам я не могла. Я просто шла вперед, неважно куда, потихоньку волочила ногу, мне было больно, мне было жарко, хотелось пить, я практически ничего не ела на протяжении нескольких дней и провела два дня и три ночи в кошмаре. Истощенная, я добралась до деревни, стоявшей недалеко от красивой речки с покрытыми песком берегами. Пить холодную воду, когда тебе жарко, особенно приятно, но мне нужно было найти еду и укрытие, чтобы поспать. Я сидела на песке, когда толпа встревоженных мальчиков и девочек пробежала мимо меня. Практически одновременно с этим я услышала выстрелы. Не задумываясь, я побежала с детьми. К счастью, они ушли недалеко — в соседнюю рощу, раздвинули ветви над ямой и попрыгали в нее. Я тоже прыгнула в эту яму, очевидно вырытую заранее. Двое ребят перед тем, как спуститься, быстро разложили ветки над нашими головами. Было видно, что все действия давно отработаны.

Внутри было как в могиле, дети прижались к стенам и молча переглядывались. Ветки пропускали немного света. Ребята ждали. Я валилась с ног от усталости, поэтому заснула. Проснулась уже ночью, когда один мальчик выбирался из ямы. Я хотела узнать, что он собирается делать, и он довел меня до старой колонки, где мы оба попили. Хорошо, что я пошла за ним. Когда мы вернулись к яме, он аккуратно положил ветку на место. Все происходило в тишине. Странно, эти дети явно привыкли прятаться. В их банде было человек тринадцать, может, меньше, и выглядели все так же плохо, как и я. Лучше спать вместе с ними, к тому же здесь я в большей безопасности, чем оставаясь на дороге.

Я снова проснулась посреди суматохи. Ветви больше не защищали нас, я видела небо и ребят наверху, которые с боем делили куски хлеба, лежавшие на земле.

Я бросилась к ним, добыла два куска и моментально проглотила. И неожиданно сказала: «Они знают, что мы тут! Хлеб нужен, чтобы выманить нас из ямы!» Не знаю, была ли я права, но мое чутье кричало, что мы в опасности. Я попыталась увести с собой девочку, но она либо не понимала, либо не хотела уходить. Видимо, я пугала ее своими знаками, и она вырвала руку, будто я ей мешаю. Она хотела есть. Я тоже, впрочем, у меня еще оставалось немного хлеба во рту, и я убежала.