Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного, 1941-1945 - [22]
Но вот во всем лагере заметное оживление среди немцев. Через некоторое время мы видим толпу немцев, которые прикладами подгоняют невысокого человека. Он бежит, спотыкаясь и падая. Теперь мы видим, что это наш танкист. Лицо его все разбито в кровь, гимнастерка разорвана, он без своего шлема. Согнувшись, как затравленный зверь, он падает, вскакивает и вновь падает под ударами. Немцы озверело бьют куда попало, и его, полуживого, бросают около входа в барак. А мы, штрафники, ждем своей участи.
Вот из дверей немецкой кухни вышел повар в белом крахмальном колпаке. Он держит в одной руке две палки, а в другой табурет. Нам стало ясно, для чего он принес эти предметы…
Всех заключенных выгнали из бараков смотреть на экзекуцию. Один за другим мои друзья по несчастью получают порцию розог. Вот и моя очередь. Ложусь животом на табурет и крепко держусь руками за ножки. Резкий свист палки, и посыпались удар за ударом. Случилось так, что один удар пришелся мне по копчику. От такой резкой боли я, как пружина, рванулся и ногой в деревянной колодке угодил немцу прямо в лицо… Он сразу бросил палку и зажал лицо руками. Между пальцев у него алыми струйками потекла кровь. Мой удар пришелся немцу чуть ниже правого глаза.
Ко мне подбежали здоровяк повар и еще один солдат. И вот они двумя палками принялись дубасить меня.
Всю дорогу от табурета до барака они продолжали избивать меня. На четвереньках я вполз в барак, еле-еле дотянул до нар и повалился на них животом, свесив голову вниз. Все тело горело, как ошпаренное кипятком. Ребята в бараке тихо обсуждали случившееся.
Потом мы узнали, что наш танкист бродил по немецкому городку и выпрашивал еду. Немки его накормили, после чего он сам вернулся в лагерь… И стоило из-за этого бежать?!
В это время танкист лежал полуживой возле барака. Немцы строго запретили подходить к нему. До самой темноты слышны были глухие удары — немцы продолжали его избивать.
Не увидел наш танкист рассвета… Его тело немцы бросили под сводчатую крышу бетонного бомбоубежища, как бездомную собаку… Всю ночь я не мог заснуть. Боль и ненависть комом подступали к горлу. Слез не было, но спазмы перехватывали дыхание. Утром я не мог подняться с нар. Комендант в барак не заходил. Всех, кто был еще мало-мальски здоров, погнали на работы. Я и еще двое доходяг на работу не вышли. Вдруг в нашу комнату вбежал комендант с кисточкой и банкой с водой. Через переводчика он сказал, что нужно обмыть лицо нашего танкиста… Оставшиеся двое испуганно посмотрели на коменданта. Я понял, что они боялись мертвецов. Пришлось мне дать согласие на эту работу.
С трудом я сполз с нар, так как вся правая нога, вплоть до ягодицы, вздулась и была в синих рубцах. Левой досталось немного меньше. Железобетонная крыша бомбоубежища лежала прямо на земле, и влезть под нее можно было лишь ползком. Покойник лежал на спине. Вместо лица кровавая маска, левая рука неестественно заломлена за спину к голове (наверное, сломана). Запекшаяся кровь на изорванной гимнастерке свидетельствовала о ночной трагедии. С трудом обмыв кисточкой разбитое лицо танкиста, я с отвращением отбросил банку с кистью и потащился в барак.
Часа через полтора в барак зашли несколько офицеров с комендантом. Комендант крикнул: «Achtung!» Двое встали по стойке «смирно», а я продолжал лежать на нарах. Комендант, злобно сверкнув глазами, подскочил ко мне. Он что-то яростно выговаривал мне по-немецки, видно, ругал. От группы офицеров отделился один одетый в польскую форму и заговорил на понятном мне языке: «Почему не встаешь? Немцы могут быть недовольны!» Я с трудом слез с нар на пол, повернулся к ним спиной и, спустив свои штаны ниже колен, показал им опухшие и избитые ноги.
Офицеры о чем-то посовещались, поляк сделал пометки в своей записной книжке и записал мою фамилию. Затем он сказал мне, что я направляюсь в госпиталь.
Примерно через полчаса я, еще несколько человек и гроб-ящик с телом танкиста погрузились в грузовую машину и под охраной поехали в лагерь-госпиталь.
Госпиталь
В концлагере я в буквальном смысле слова превратился в «доходягу» — как тогда называли подобных заключенных. Я действительно был «доходягой»: слабый, еле передвигавший ноги; тело опухло настолько, что даже ладони рук не удавалось сжимать в кулаки. Ноги отекли от голода, и обувь не налезала.
Даже трудно было представить, что до войны я имел атлетическую фигуру и выделялся среди сверстников. Детство мое пришлось на голодные двадцатые годы, когда и кусок хлеба был деликатесом. Мама отдавала в Торгсин остатки своего приданого, чтоб купить для нас с братом хоть какой еды. А мы с моим братом Юрой всегда хотели есть и кусок хлеба, посыпанный сахарным песком, называли «пирожным».
С детства я занимался футболом во дворе нашего дома на Раушской набережной, организовал дворовую команду. А перед самой войной занимался тяжелой атлетикой и работал водолазом-спасателем. Но голод лагерей, постоянные побои немцев и нечеловеческие условия довели меня до такого состояния. Если бы не моя физическая подготовка, то неизвестно, остался бы я жив в таких условиях. Мне часто доставалось от немцев, когда они врывались на территорию барака и били нас палками.
Не знаю, то ли с годами, то ли под впечатлением прочитанной статьи в “Неделе” о Франции военных лет, у меня в голове всплывают воспоминания о моей далекой военной юности. Все было будто вчера. Тогда по планете шагала вторая Мировая война. Эти воспоминания, возможно, хорошо бы прочесть самому, живя в совершенно другое время, в другом возрасте. Сейчас идет 1970-й год, двадцать девять лет прошло с тех пор, как началась военная эпопея. И далеко, и близко все это было. Да, все это было…Рассказы всплывают в памяти отдельными штрихами, эпизодами, без хронологической последовательности моей жизни тех далеких лет…3 июля 1970 года.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новая книга историка и писателя С.Е. Михеенкова представляет собой уникальный сборник рассказов о войне тех представителей командного состава Красной армии, чья фронтовая судьба, пожалуй, была самой короткой — взводных командиров, лейтенантов. Их боевой путь часто заканчивался первой атакой, потому что они шли впереди своего взвода и первыми принимали вражеский свинец. Автор десятки лет собирал рассказы о войне уцелевших в сражениях Ванек-взводных. Получилась обширная рукопись, из которой автор выбрал наиболее яркие эпизоды и скомпоновал их тематически.
Мемуары Главного маршала авиации А. Е. Голованова (1904—1975) приходят к читателю последними из мемуаров полководцев Великой Отечественной войны. Лишь сейчас книга командующего Авиации дальнего действия издается в истинном виде и в полном объеме. Все авторские оценки и детали восстановлены по рукописи. Судьба автора исключительна: необычайно яркий взлет в годы войны и необычайно долгое и глухое замалчивание в последующие времена. Причина опалы заключалась прежде всего в том, что деятельность АДД была подчинена непосредственно И.
Воспоминания М. И. Сукнева, наверно, единственные в нашей военной литературе мемуары, написанные офицером, который командовал штрафбатом. Более трёх лет М. И. Сукнев воевал на передовой, несколько раз был ранен. Среди немногих дважды награждён орденом Александра Невского, а также рядом других боевых орденов и медалей.Автор писал книгу в 2000 году, на закате жизни, предельно откровенно. Поэтому его воспоминания являются исключительно ценным свидетельством о войне 1941–1945 гг.
О Великой Отечественной войне написано множество художественных произведений и мемуаров. Обычно они посвящены теме мужества и героизма советских воинов. Однако свидетельств об их повседневной жизни и быте опубликовано все еще недостаточно. Да и ветеранов, сохранивших в памяти события того времени, с каждым годом становится все меньше.В книге ветерана войны С. Г. Стопалова, принимавшего в ней участие с первых дней и до Победы, без политических прикрас и преувеличений показано, как жили и воевали на передовой простые пехотинцы и артиллеристы, рассказано о буднях фронтовиков, работе в тылу и о том, как преодолевали трудности и невзгоды солдаты и офицеры, независимо от их происхождения, национальности и воинского звания.