Выйти замуж за Микки Мауса - [9]

Шрифт
Интервал

– За свободный образ жизни.

– Ну, тогда ты нам тем более подходишь, – рассмеялась она. – Знаешь, почему сыр с плесенью не страшно на ночь оставлять на столе? Хуже не станет.


Уже вчетвером они спускались по лестнице, слушая Рыжего, который увлечённо вещал, что «Баба Люба», где им выступать в ближайшую пятницу, «достойный гадюшник», вот только платят там мало и вытяжка плохо тянет, оттого дым коромыслом и тяжеловато работать, – но зато публика правильная, а потому для дебюта вчетвером, лучше места не придумаешь. Румын молча слушал, новый клавишник Миха живо поддакивал, Злата же думала о чём-то своём.

Где-то на середине лестницы, незаметно придержав за руку Ромку, она поотстала с ним на пару шагов и показала на маленький островок посреди заросшего камышом, заболоченного русла Темерника.

– Я так думаю, нам туда надо попасть любыми путями. Как считаешь, Ромка, получится? – тихо спросила она.

– А что тут думать, вон по мостку и перейдём, какие проблемы?

– Не тупи, Ром, я о другом… – внимательно смотрела она на него, не договаривая главное при новичке. – Остров нам этот нужен, понимаешь, о чём я? Если там обосноваться, хотя бы ненадолго, то мы все свои вопросы порешаем.

– Теперь понимаю, но как? – растерянно пожал плечами Ромка.

– Сама не знаю…

– Да легко! – Миха, шедший впереди, так внезапно развернулся навстречу, что Злата уткнулась ему в грудь, едва успев подставить ладони. – Идея-то классная! Сорри, конечно, что лезу без приглашения, – дружелюбно улыбался он.

– Ничего-ничего… я уже даже начинаю привыкать к этому, – язвительно заметила Златка, обходя новичка, – в следующий раз предупреждай только, когда лезть будешь, я сяду поудобнее.

Румын недобро усмехнулся, Рыжий засмеялся, оценив перифраз её песни, а Миха так неожиданно покраснел, что ей вдруг стало его жалко.

– Ну, продолжай, раз начал, всеслышащее ухо Саурона, – снова съязвила она, хотя раздражение уже улетучилось. – Что классного в том, что ты услышал? А самое главное, что лёгкого-то?

– Идея классная, – упрямо повторил Михаил. – Кругом сплошные качели-карусели, но когда всё это ранним вечером закрывается, народ до глубокой ночи тупо круги по парку нарезает от нечего делать. Я тут живу недалече, на Комарова, – махнул он рукой в сторону бульвара, – из моего окна всё видно. В парке места свободного нет, а здесь, хоть и крошечный, но зато пустой островок. Пустой, наверное, потому что слишком мал… А тут и не надо ничего капитального строить – лёгкая открытая сцена, камыши покосить, иллюминацию, типа новогодней, натянуть и ночная дискотека готова. А чего вы хмыкаете? Жилые дома далеко, звук никому мешать не будет. Весь берег ещё прошлым летом плиткой выложили и парапет обновили, даже лавки есть – готовая площадка, танцуй-не хочу! Да здесь такую тусу крутую замутить можно, весь город сюда припрётся!

– Красиво излагаешь, начальник, тебе бы книжки писать, – фразой из любимого кинофильма скептически ответил Рыжий. – Этак придумать и я смогу, а ты Мурку сыграй!

– Вот-вот, – поддержал Сашку Румын, – чтобы всё это замутить, баблосов надо немерено отвалить только за разрешение, может ты ещё скажешь, где деньги взять?

– Ну да, в Ростове хорошее место недёшево стоит, – невозмутимо ответил Миха, – но ведь не только деньги вопросы решают. Нужные люди, на нужном месте всегда помочь смогут. А для некоторых Ростов-папа5 имеет буквальный смысл…

– У тебя что, папа в районной администрации трудится? – удивился Рыжий.

– Бери выше.

– В мэрии, что ли?

– Ага, в мэрии… Папа… Только не мой, а её, – кивнул Миха в сторону Златы. – Для начальника Комитета по управлению городским имуществом решить вопрос с пустяковой арендой – что раку ногу оторвать.

– Я смотрю, Миша, у тебя не только слух хороший, ты ещё и много знаешь, – настороженно смотрела на него Злата.

– На слух не жалуюсь, а вот знаю, к сожалению, не так много. Я ведь говорил, кажется, что на следующий год журфак заканчиваю. А ещё на фрилансе с газетами некоторыми сотрудничаю, для «Ростова официального», например, пописываю, время от времени статейки всякие дурацкие о жизни мэрии. У твоего отца, кстати, зимой интервью брал. Про «Архиблэк» я уже тогда, конечно, знал и очень удивился, что ты его дочь.

– Это он тебе сказал?

– Нет, что ты, – рассмеялся Миха, – твой отец не очень-то разговорчив, поэтому текст так себе вышел, проходняк. Просто меня редактор так настращал им, что готовился к интервью ну о-о-очень серьёзно, вот и вызнал про тебя.

– Не нравится мне что-то твоя любознательность, – ревниво встрял в разговор Румын, – как-то всё у тебя некстати… Злата с отцом давно не живёт и ей…

– Всё нормально, Ром, правда, всё нормально, – благодарно сжав локоть, она остановила друга, внимательно глядя на Миху.

– Дело в том, что у нас с папой не очень простые отношения… Ему не нравится, чем я занимаюсь, мой образ жизни, он даже перестал кормить меня из-за анаши. Ну, в том смысле, что деньги перестал давать… Но твоя идея ему должна понравиться, – чуть заметно усмехнулась она, – типа, любимая дочка за ум взялась. Может, заодно и помиримся окончательно, мне-то ведь ничего не стоит с ним поговорить… Зато вдруг у нас будет собственный остров?! Даже удивительно, как мне самой это в голову не пришло…


Еще от автора Сергей Вячеславович Горбачев
Андроид 2.0

Этот сюжет легко трактовать как метафору, басню с неизбежной моралью в конце. Например, так: современная Россия окончательно выродилась. Всё на продажу. Люди превратились в управляемых андроидов, которые развлекают других андроидов по ту сторону монитора. Но в повести нет никаких метафор. И никакой морали… А вот любовь есть. И эта романтика, которую автор развел на своих страницах, порой кажется абсолютно неуместной. Но суть именно в ней: ведь андроиды любить не умеют.


Рекомендуем почитать
Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».