Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг. - [37]

Местом действия советского школьного фильма не бывала ни сельская школа, недоукомплектованная кадрами педагогов, ни школа, в которой учатся и обычные дети, и сироты из детдома (такая школа находилась недалеко от дома, где я росла). И речи быть не могло о том, чтобы действие происходило в коррекционном учебном заведении: этот «негатив» советское искусство для детей тщательно обходило вниманием. Никогда не находили отражения в нашем кино такие факты, как, допустим, существование в советских городах школ «хороших» и «плохих», т. е. престижных и непрестижных, в которых из года в год не складывается талантливый педагогический коллектив, не замечено ярких выпускников. А ведь такие школы – хорошие и похуже – были во всех советских городах[78]. Только в одном фильме «Я вас любил…» (реж. Илья Фрэз, 1967) история первой любви обычного подростка к ученице хореографического училища показывает два разных типа школ, в одной из которых учатся дети неординарные и целенаправленно готовящиеся к творческой деятельности, поэтому будущей балерине с рядовым ровесником просто скучно. Пройдёт лет сорок, и на экранах всех международных фестивалей появятся документальные фильмы о проблемах высокооплачиваемых инженеров-компьютерщиков, которые во всём, кроме их непосредственной работы, абсолютно неразвиты и неинтересны девушкам: с тридцатилетними «ботанами» не о чем даже говорить, их психологический возраст – на уровне подростка…

Ещё один пример первенства советского кино в освоении сюжета о талантливом ребёнке – это фильм «Мальчики» (реж. Екатерина Сташевская-Народицкая, 1971) по одноимённой повести Александра Рекемчука, где, кстати, соединяются два интерната: детский дом, в котором воспитывается главный герой фильма Женя Прохоров (Антон Табаков), и музыкальная школа-интернат для одарённых детей, куда его берут за красивый голос. Потеряв голос из-за «левых» концертов в период возрастной мутации, Женя Прохоров понимает, что без музыки он уже не сможет жить, и решает стать композитором. Одарённый ребёнок, которому музыка помогает пробиться в жизни, но обязывает к трудолюбию и осторожности, впоследствии появился в зарубежных фильмах, тоже экранизациях: «Мадам Сузацка» (реж. Джон Шлезингер, 1988, Великобритания, по одноимённому роману Бернис Рубенс) и «Хористы» (реж. Кристоф Барратье, 2004, Франция, по мотивам повести Клемана Матье «Клетка с соловьями»).

«Колыбелью» школьной повести стали закрытые учебно-воспитательные заведения, от сиротских приютов и кадетских корпусов до Царскосельского лицея и Смольного института. Учились там, ввиду дороговизны и трудности передвижения, без каникул. За годы учёбы иные кадетки и институтки несколько отвыкали от своих родных, зато приобретали своего рода замещающую семью однокашников, дружба с которыми длилась всю жизнь. Однако в дальнейшем место действия школьной повести перешагнуло рамки закрытых заведений.

Школьный фильм – такая же заслуженная гордость нашего кино, как и фильмы-сказки. Колыбелью советского школьного фильма считается «Путёвка в жизнь» (реж. Николай Экк, 1931), награждённый на самом первом Венецианском кинофестивале 1932 г. и закупленный в 26 странах. Тема воспитания в интернате прозвучала в том же году в Германии – в уже упоминавшемся фильме Леонтины Саган «Девушки в униформе», экранизации романа и пьесы Кристы Винслоэ «Вчера и сегодня». С тех пор школьный фильм прочно завоевал позиции в мировом кино. Достаточно упомянуть сравнительно недавнюю картину «Класс» (реж. Лоран Канте, 2008, Франция), награждённую каннской «Золотой пальмовой ветвью». Школа как место действия фильма стала благодатной средой для авторов, исследующих коллизии между человеком и социумом.

«Путёвка в жизнь» имела ту же историческую основу, что и первая советская школьная повесть, т. е. «Республика ШКИД» – борьба молодой советской власти с детской беспризорностью, трудовое перевоспитание осиротевших, воспитанных улицей ребят. К сожалению, в дальнейшем жизнь и быт современных детских домов не нашли отражения в советском кино. Между тем практика показала, что система советских воспитательных учреждений для сирот вовсе не безупречна. Выросшие в большом коллективе и на всём готовом, детдомовцы, не получая должных хозяйственных навыков, выходят в самостоятельную жизнь неопытными в элементарных практических вопросах. Не умея ни готовить, ни стирать, ни планировать домашний бюджет, ни строить супружеские отношения (ввиду отсутствия семейной модели в своём «казённом» детстве), эти беззащитные молодые люди часто становятся добычей грабителей, развратников и бандитов. К концу советского периода в детских домах подросло уже третье поколение потомственных детдомовцев. Но обо всём этом не принято было дискутировать публично, ни тем более снимать кино – за исключением, пожалуй, фильма «Подранки» (реж. Николай Губенко, 1977), и то – о послевоенном детстве, а не о современном. Признать существование таких проблем означало бы или поставить под сомнение основы советской системы воспитания сирот в интернатах, или признать, что, помимо обычных ребят, есть ещё дети, действительно наделённые врождёнными дурными наклонностями. Последнее категорически исключалось в советском обществе, да и сейчас в правовом поле такой термин, разумеется, не используют.