Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг. - [20]
Напомню, что в «годы застоя» постепенную реабилитацию получил также традиционный народный жизненный уклад. Перекосы коллективизации, опустение деревень после индустриализации и урбанизации осознавались в обществе весьма болезненно. С этим связано появление в советской литературе «деревенской прозы», а на экране – фильмов, авторы которых старались запечатлеть на экране уходящий народный быт («Тени забытых предков» С. Параджанова) или визуализировать фольклор: «Кыз-Жибек» (реж. Султан-Ахмет Ходжиков, 1971); «Сказание о Рустаме» (1971), «Рустам и Сухраб» (1972), «Сказание о Сиявуше» (1975) – реж. Борис Кимягаров; «Легенда о Сурамской крепости» (реж. Сергей Параджанов, 1985). Однако подлинный фольклор, в том числе сказки народов СССР, не торопились экранизировать отчасти из-за проблем языка. Народная речь, с присущей ей системой художественных приёмов – один из важнейших элементов фольклора. И поэтому сказка небольшой союзной республики СССР, снятая на её языке (например, латышском или киргизском), получала бы значительно меньшую аудиторию, чем русская (или зарубежная и переведённая на русский язык). Снимать сразу два варианта – национальный и русский – означало бы удвоить бюджет постановки.
По тем же сугубо экономическим причинам не подлежали экранизации сказки из «братских стран социализма», хотя они переводились и на русский, и на другие языки народов СССР. Ни народные, ни литературные сказки из ГДР, Польши, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии не вдохновили наших режиссёров на интерпретацию, за исключением малоизвестного и ужасающе скучного спектакля Ленинградского телевидения «Большая кошачья сказка» (по Карелу Чапеку), на съёмках которого, если верить современным журналистам, познакомились Сергей Юрский и Наталья Тенякова. Почему-то сказки Карела Чапека, легко поддающиеся анимационной интерпретации, никого из наших мультипликаторов не заинтересовали. Зато в СССР была замечательная мультипликационная экранизация повестей знаменитых шведских сказочниц Сельмы Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» и Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше»[44]. Впрочем, детские фильмы из вышеупомянутых стран шли в нашем прокате. Не лучше обстояли дела и с другой стороны, разве что в Венгрии режиссёр Дьёрдь Палашти, известный нашим зрителям по фильму «Эгей, Кроха!», экранизировал сказку-притчу Сергея Михалкова «Праздник непослушания». Впрочем, классические литературные сказки Западной Европы заинтересовали наших авторов в связи с другими обстоятельствами, о них – позже.
После кончины в 1973 г. Александра Роу и Александра Птушко развитие советской киносказки неизбежно пошло по другому пути. Роу и Птушко не оставили своей школы – отчасти потому, что во ВГИКе они не преподавали, а мастер-классов в советских творческих вузах тогда не было. Думаю, что, когда эти классики были живы, никому и в голову не приходило с ними тягаться. Фильмы типа «Царевич Проша» или «Финист – Ясный Сокол» (соавтором Л. Потёмкина по сценарию этого фильма был А. Роу, но картина была поставлена уже после его смерти) не могли тягаться ни с постановками самого Роу, ни с кинофресками Птушко, умевшего и рисовать, и своими руками мастерить макеты для предстоящих комбинированных съёмок. Поэтому молодые постановщики, подобными качествами не наделённые, искали другой путь. Можно ли их в этом винить? В конце концов, советских детей никто, по сути дела, и не лишал старых киносказок: все эти «Морозки» и «Цари Салтаны» часто показывались и по ТВ, и в кинотеатрах в дни школьных каникул и по другим подходящим поводам. Да и сейчас наши классические киносказки не сходят с телеэкранов, и исполнители ролей положительных героев всё так же вечно юны и прекрасны в своих сказочных ролях. Коснёмся, кстати, такой печальной, но заслуживающей внимания темы, как дальнейшие судьбы всех этих Иванушек и Алёнушек.
История мирового кино не знает практически ни одного примера удачной актёрской карьеры исполнителя «сказочной» роли. И дело тут не только в профессиональном уровне этих, по выражению А. Васильева, уникальных актёров и актрис. На мой взгляд, дело в том, как воспринимается зрителями человек, сыгравший роль архетипического персонажа. Ведь популярные сказки, читаемые всем детям независимо от их социального происхождения, составляют часть коллективного бессознательного. И их удачные экранизации (также известные всем детям, и тоже – независимо от их дальнейших эстетических пристрастий), а также актёры фильма-сказки таким же образом входят в это же коллективное бессознательное нескольких поколений кинозрителей. Так, Дмитрия Иосифова, учившегося в мои студенческие времена на актёрском факультете, все называли только «Буратино». А ведь в фильмах Леонида Нечаева Дима когда-то играл в таком сильном гриме, что никто бы не узнал в нём того самого Буратино, встретив его на улице! Не потому ли режиссёры не горели желанием его снимать? С актёрской профессией Дмитрию Иосифову пришлось в конце концов «завязать», он сам стал режиссёром и продюсером.
Тяжелее сложилась судьба ленинградца Вити Перевалова, сыгравшего в школьные годы несколько главных детских ролей в таких известных фильмах, как «Марья-искусница» (реж. Александр Роу, 1959), «Республика ШКИД» (реж. Геннадий Полока, 1966), «Я вас любил…» (реж. Илья Фрэз, 1967), «Старая, старая сказка» (реж. Надежда Кошеверова, 1970) и др. После армии Витя даже не успел получить актёрское образование: ролей ему предлагали много, поэтому учиться было некогда. Однако повышенный спрос длился недолго: детско-юношеское обаяние ушло, а взрослые типажные данные Виктора Перевалова не отвечали режиссёрским запросам того времени. Оказалось, что Виктор, сыгравший более семидесяти ролей за двадцать лет, но не имевший профильного диплома и не успевший стать членом Ленинградского отделения СК, больше не нужен кинематографу. Чтобы прокормить семью, Виктор Перевалов несколько десятилетий перебивался самой чёрной работой, вплоть до уборки урожая в колхозах. У него началась хроническая обструктивная болезнь лёгких, и Перевалов прежде времени состарился, став похожим то ли на сказочного гнома, то ли на Юри Ярвета в роли короля Лира. Наконец, судьба смилостивилась над ним: после фильма Игоря Апасяна «Граффити» (2006) Виктора Перевалова, в котором уже никто не узнавал мальчика из детских фильмов, начали звать в телесериалы. Измученный безденежьем и безработицей актёр радостно принимал предложения, не задумываясь об условиях труда. На съёмках телефильма «Пусть не кончается любовь» производства телекомпании «Останкино» 61-летнему Виктору Порфирьевичу стало плохо. Это случилось летом 2010 г., во время достопамятного московского смога. Продюсер сериала Валентина Пиманова, вместо того чтобы вызвать скорую, просто распорядилась увезти Перевалова, уже в критическом состоянии, на Ленинградский вокзал и посадить на «Сапсан». Безответственность продюсера Пимановой и правовая незащищённость киноработника, характерная для постсоветского периода, стоили больному человеку жизни.
