Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье - [5]

Это запутанное десятилетие, рассмотренное во второй части книги, началось с оптимистических надежд, подаренных «арабской весной» 2011 года. Продолжилось оно провозглашением игиловцами «Исламского государства» и распространением исламистского терроризма на территорию Европы. В ходе этого десятилетия исламистский «халифат» пал осенью 2017 года после освобождения Ракки и Мосула. В эти годы на демократический подъем, породивший такие ожидания, накладывался неописуемый ужас террора ИГИЛ, а возвращение к власти авторитарных режимов сочеталось с процветанием стран-изгоев и «зон беззакония». Анализ этих противоречий потребовал исследований на месте событий, которые я проводил по обе стороны Средиземноморья.

В развитие проблематики, поднятой мной в «Арабской страсти» («Passion arabe», 2013) и в «Терроре во Франции» («Terreur dans l'Hexagone», 2015), вторая часть книги анализирует ситуацию в шести странах, переживших «арабскую революцию», – в Тунисе, Египте, Ливии, Бахрейне, Йемене и Сирии. Ряд моих размышлений касается Ирака, поскольку монстр в виде ИГИЛ родился и вырос там, где он граничит с Сирией. Благодаря краху ИГИЛ в конце 2017 года мы уже находимся на временном расстоянии, достаточном для того, чтобы рассматривать события этого трагического периода в исторической ретроспективе. Я приложил все усилия, чтобы составить обобщенную картину из всей массы событий, о которых мы недавно узнали – или против воли испытали на себе. Моей основной задачей было извлечь из этих фактов уроки, позволяющие вписать историю, творящуюся на наших глазах, в длительный опыт предыдущих десятилетий. Как увидит читатель, Левант – и в первую очередь Сирия – находятся в центре моего повествования, и им посвящен значительный объем книги. По моему мнению, кризисы, сотрясающие Средиземноморье и Ближний Восток, выкристаллизовались и нашли наиболее полное выражение именно в этом регионе.

В третьей части рассматриваются события, последовавшие за падением ИГИЛ и объявлением о подавлении сирийского восстания, до решения Дональда Трампа о выводе американских войск из северо-восточной Сирии в октябре 2019 года. В том же месяце за этим решением последовало устранение Абу Бакра аль-Багдади спецназовцами США, а в январе 2020 года – ликвидация иранского генерала Касема Сулеймани ракетами, запущенными с американского беспилотника. В этой части мы задаемся вопросом перетасовки карт в регионе между напористой Турцией, дерзким Ираном и Владимиром Путиным в роли «серого кардинала» после того, как американские войска были переброшены из региона. В главах этой части я попытался оценить масштаб тектонических сдвигов, которые предвещают эти события.

Я собрал богатый материал из первых рук в ходе поездок по Северной Африке, Ближнему и Среднему Востоку. Он должен помочь нам наилучшим образом осмыслить и описать разные сценарии событий, которые могут развернуться на обоих берегах Средиземноморья – как оптимистичные, так и пессимистичные. Какое будущее ждет джихадизм и салафизм, раскалывающийся «суннитский блок» и происходящие в настоящий момент мучительные перемены на Аравийском полуострове? Сможет ли Иран сохранить свою гегемонию в «шиитском полумесяце» или же противостояние с Америкой Дональда Трампа обратит его успех в пиррову победу? Как Россия Владимира Путина, вновь обретшая статус великой державы благодаря участию в урегулировании сирийского кризиса, рассудит столь маловероятных союзников, как Израиль, Саудовская Аравия, Турция и Иран? И как поведет себя Европа, оказавшаяся в эпицентре кризиса, основной фронт которого – Средиземноморье, ставшее проходным двором для террористов и беженцев? Сможет ли она преодолеть свою пассивность и вновь утвердиться в качестве мощного геополитического актора? Будет ли Старый Свет, стреноженный бездействием руководящих органов и ослабленный Брекситом, и дальше беспомощно наблюдать за усилением центробежных тенденций, которые провоцируют крайне правый и левацкий популизм, вызванные ростом влияния исламизма в неблагополучных предместьях?

Чем четче вырисовываются контуры США как страны – главного мирового производителя сланцевых нефти и газа, тем меньшее влияние уделяется американской сверхдержавой региону Ближнего Востока и Средиземноморья. Эта тенденция проявилась еще во время президентства Обамы, а его преемник Дональд Трамп в характерной для него демонстративной манере развил ее до максимума. Сорок пятый президент США, стремящийся «вернуть Америке былое величие», дал понять, что его меньше всего волнуют хитросплетения международной политики, втянувшие страну в сомнительные военные авантюры от Афганистана до Ирака, если они так дорого обходятся американским налогоплательщикам и приводят к такому количеству человеческих жертв: более семи тысяч военнослужащих погибли с начала операции возмездия за 11 сентября в Афганистане до окончательного вывода войск из Ирака в 2016 году. Многие из погибших были выходцами из Пенсильвании, Мичигана и Висконсина, трех основных «колеблющихся штатов», которые принесли Дональду Трампу победу на выборах 2016 года. Но приведет ли такая сосредоточенность на внутренней политике, направленная на то, чтобы добиться переизбрания в ноябре 2020 года, к некой новой форме изоляционизма, который сможет защитить Америку от терактов на ее территории в «мире после 11 сентября»? Или, напротив, такая сдача позиций будет воспринята как проявление слабости, свидетельствующей о закате американской сверхдержавы тридцать лет спустя после падения 9 ноября 1989 года Берлинской стены и краха конкурента в лице СССР? И не приведут ли непоследовательные решения Белого дома к тому, что нерешенные ближневосточные вопросы напомнят о себе с удвоенной силой в разгар предвыборной кампании в ущерб действующему президенту – как это случилось в 1980 году, когда иранский вопрос, а точнее захват заложников в американском посольстве в Тегеране, стоил переизбрания Джимми Картеру?