Вьюга - [35]

Он согласился, по крайней мере, с тем, что она сказала в заключение. Надув губы, в полном молчании побрели они дальше. Он знал дорогу. Наконец она сказала:

– Во всяком случае, я благодарна тебе за одно.

– За что же?

– Что ты не упрекнул меня «приходится, мол, таскать тебя».

Эльдар не ответил. Он этого не говорил, нет, не говорил.

Но, может быть, подумал.

Позднее днем в глазах Виллему помутилось. Ее так шатало, что даже Эльдар вынужден был обратить на это внимание.

– Ты устала? – спросил он неохотно. Она остановилась.

– Во мне сидит злое существо. Его зовут Голод, и он продолжает грызть меня. Изнутри.

Эльдар кивнул головой и посмотрел на ее ноги.

– Я вижу, что ботинки не выдержали. Это хорошо.

– Хорошо? – переспросила она, почти не думая о столь пронизывающем холоде.

– Да. Видишь равнину, которую мы должны пересечь. На другой ее стороне есть небольшая деревушка. Туда мы и пойдем.

– Но ведь ты говорил, что мы должны избегать встреч с людьми?

– Да, но я не совсем бессердечен. Ты окоченела от холода и выглядишь столь жалкой, что смотреть страшно. Кроме того, я тоже голоден. В деревне есть почтовая станция. Мы зайдем в нее.

– Но у меня нет денег. Сомневаюсь, что у тебя они есть.

– Что-нибудь придумаем.

– Почему ты сказал о моих ботинках?

Он взял ее за запястье и повел в рощицу.

– Потому, что вид у тебя довольно богатый. Пара истрепанных ботинок, и впечатление будет более достоверно.

Потом он отступил на несколько шагов назад и стал разглядывать ее ничего не выражающими глазами.

– Мне следует несколько приукрасить мою одежду, насколько это возможно, – произнес он. – А ты должна выглядеть несколько попроще, и мы уравняемся. Тогда мы будем похожи на брата и сестру. Заплети свои волосы!

– Для чего?

– Это сделает тебя моложе и более наивной. Помни, что ты моя младшая сестра, тебе пятнадцать лет и ты немножечко глупа. Сможешь поглупеть? Впрочем, нет, не с такими глазами.

Это она восприняла, как комплемент.

– Мне кажется, ты сказал, что все женщины глупы, как куры?

– Конечно, но сейчас я имею в виду по-настоящему глупую. У которой не все дома.

– Я понимаю. Могу изобразить из себя глухонемую. Тогда услышим много интересного.

– Нет, думаю у тебя не получится. На этом пути много ям и ухабов, и тебе постоянно надо держаться настороже. Слишком большое напряжение.

Для того, чтобы она поняла, что он намерен делать, он наклонился, взял пригоршню полузамерзшей грязи. Измазал ее прекрасное желтое платье. От головы до ног.

Виллему закричала и ударила его по рукам.

– Стой спокойно! – прошипел он – Она быстро высохнет и отпадет, а платье твое станет равномерно серым.

– Скотина! – крикнула она. – Ты чудовище!

– Для тебя платье дороже всего, что ты пережила со вчерашнего дня? И, возможно, придется пережить еще?

Она успокоилась. Бросила печальный взгляд на платье, ткань для которого ее мама заказывала специально в Копенгагене.

– Оно сидит на тебе чересчур хорошо, – констатировал он рассудительно. – Но здесь мы ничем не можем помочь. Тебе следует только получше завернуться в шаль. Вот так. Теперь ты хороша.

– Хороша?

– И заплети косы, пока я привожу себя в порядок.

Он оставил ее, и она замерзшими пальцами попыталась заплести свои густые, вьющиеся волосы в две косы, сделать то, что никогда не делала, во всяком случае, своими руками. И результат был соответственным.

Вернулся Эльдар причесанный и умытый, приведший в порядок свой костюм. Такой изящный, что у нее даже екнуло сердце. Он остановился, увидя ее.

– Пожалейте нас, – промолвил он. Уголки его рта поползли вверх, и он помог ей уложить правильно на место косы и перевязать их соломой.

Почти весь день они шли молча, но все же он довольно долго рассказывал ей о тех страданиях, которые народ вынужден переносить под гнетом датского владычества

Виллему спросила, не будет ли народ терпеть то же самое под норвежским королем.

– Возможно, – согласился Эльдар. – Но это будут их собственные, норвежские национальные проблемы. Впрочем, едва ли король и правительство Дании являются причиной всех этих зол. Все это делают бесстыдные фогды.

Она была потрясена всем рассказанным им о том, как обращаются с людьми. Ей было трудно поверить в то, что с них дерут столь безжалостные налоги. Если бедняк не в силах заплатить, фогд забирает у него последнюю корову. Получит человек небольшой урожай ячменя, все забирают и свозят в амбары фогды, где зерно в своем изобилии сгнивает. Он рассказывал и о преступлениях, совершаемых отчаявшимися, о наказаниях, таких жестоких, что сравнить их нельзя ни с чем. О бездомных, которые умирают от холода в канавах с животными, набитыми травой и землей. О стариках и детях, с которыми обращаются столь грубо, что смерть для них кажется избавлением.

Когда он закончил рассказ, Виллему уже наполовину была убеждена, в том что Норвегия должна получить собственное правительство, и она почувствовала себя готовой выполнить поставленную перед ней задачу.

Когда они пересекли равнину, направляясь к небольшой деревушке, она спросила:

– Что мы будем делать там, в поместье?

– Мы должны наблюдать и слушать. Следить за тем, как обращаются там с людьми, и узнавать намерения хозяев. Устанавливать их связи. Это одно из поместий, в котором начнется восстание, когда настанет час.