Выступление по французскому телевидению - [3]

Я попал в совершенно исключительное положение, именно благодаря напечатанию "Одного дня Ивана Денисовича". Эту книгу, "Архипелаг ГУЛаг", я начал раньше, чем был напечатан "Иван Денисович". Но потом я почувствовал, что огромной этой задачи не охвачу. Всей моей памяти, всего того, что было со мной и с известными мне людьми, не хватало для полного построения книги. А когда напечатали "Ивана Денисовича", был короткий период, когда меня очень признавали в советской прессе, и вот в этот момент хлынул поток писем со всей страны. Бывшие зэки рассказывали мне в письмах или просили встретиться, чтобы рассказать устно. Мол, мало написали, Иван Денисович. Вот ещё меня послушайте. И я сумел в короткое время, пока ещё не попал в опалу, опросить их и собрать очень много материала. Тем не менее моё послесловие остаётся в силе, то есть: весь материал так огромен, что и множеством томов его не охватить. Эта книга не может быть больше по объёму, читатель не справится. Но я надеюсь, что наступит такое время, когда на моей родине беспрепятственно смогут собираться свидетели, собирать материалы и, может быть, много томов составят - ну, не для широкого читателя, но для истории, для тех, кто захочет знать.

Почему вы используете слово "архипелаг"? То ли это совокупность лагерей, то ли часть советской территории, на которой сосредоточены лагеря?

Лагеря рассыпаны по всему Советскому Союзу маленькими островками и побольше. Всё это вместе нельзя представить себе иначе, сравнить с чем-то другим, как с архипелагом. Они разорваны друг от друга как бы другой средой - волей, то есть не лагерным миром. И вместе с тем эти островки во множестве составляют как бы архипелаг. Между прочим, мне стало известно, что по советскому радио разослана инструкция избегать вообще, даже в географии, слова "архипелаг". И это слово, широко известное, теперь под запретом у нас, и последнее время, когда нужно сказать "такой-то архипелаг", говорят "группа островов".

Когда вам было в лагере труднее всего?

Самый трудный период заключения у всякого, наверно, начало. Этот удар - переход в такое существование, которое, кажется, человек не может вынести. Ну и потом отдельные времена, отдельные годы в лагерях, кому когда как попадёт. Я вообще не выжил бы в лагере, этих условий я не мог пережить, потому что не было у меня ручной специальности высокого класса в начале. Я выжил благодаря тому, что меня взяли на четыре года в научно-исследовательский институт для заключённых. Значит, мне пришлось очень тяжело первый год заключения и потом вот три таких, как показаны в этом фильме. Но уже был проблеск, что осталось три года - не так много, и я выучился на каменщика. Почему я и Ивану Денисовичу даю эту профессию - я сам клал вот так же кирпичи. Меня среди советской интеллигенции потом упрекали, как можно показывать, что рабы увлечены трудом. Вот, это удивительно, но это так. Я сам, в этих же условиях, увлекался в иные минуты, чтобы выложить стену ровнее и сделать работы больше. А Иван Денисович, у которого нет другого интереса, кроме работы, если он не будет увлекаться, он духовно погибнет. Для него вот это увлечение рабской работой есть отстояние самого себя. Это - удивительная вещь. А кстати, эта сцена потом оказалась ключом к тому, что Хрущёв разрешил печатание повести. Они, наверху, подумали, что таким образом прославляется социалистический труд.

Итак, мы приняли решение больше не задавать вопросов об Архипелаге. Сам директор программы отобрал ряд вопросов и предложит вам те, которые чаще всего заданы телезрителями. Например: знают ли студенты, молодёжь о существовании лагерей? как они на это реагируют? знает ли молодёжь, что ей угрожает? И второй вопрос, который попадается довольно часто: какую цель преследовало советское правительство, выслав вас из страны?

Вопросы разные, и я отвечаю отдельно. Ещё бы не знать нашей молодёжи о том, что ей грозит. Надо понять, что у нас есть целый спектр воздействия на молодёжь, как заставить её отречься от свободомыслия и принять казённые условия. Только уже самых опасных подвергают психиатрической лечебнице, лагерям... А для того, чтобы воздействовать на десятки тысяч и сотни тысяч молодых, есть другие способы, менее решительные, но они эффективны. Если человек знает, что вообще существуют психушки, вообще есть лагеря, - не обязательно каждого туда и сажать. Есть возможность лишить человека работы - и станет нечем содержать семью. У вас на Западе нельзя человека лишить работы государственным решением: если меня лишили работы здесь, в одном месте, я пойду в другое. Если же у нас лишат работы - ты не найдёшь её нигде в Союзе, ты будешь умирать - и нигде не найдёшь. Там всё телефонами связано. Можно теснить на работе осуждением, можно переводить на низшую работу, не давать возможности жить там, где человек хочет, платить меньше, а наконец последнее время, вот буквально последние годы, усилилось воздействие на студенчество в самих институтах, в самих высших учебных заведениях. Это страшная вещь, это хуже всякой политработы: увеличилось количество политических часов вне лекционного времени, и специальные сдачи экзаменов на политическую зрелость. Настолько отравлено высшее образование, что уже всё больше находится молодых людей, добровольно отказывающихся от образования, чтоб только не проходить через эту мясорубку мозгов. Они предпочитают идти на чёрную работу, только бы не заставляли твердить то, во что они не верят. Это ответ на первый вопрос. А второй вопрос, простите, можно повторить насчёт моей высылки, как вы спросили?