Выстрел на поражение - [60]

Я удержалась на ногах каким-то непостижимым чудом, механически продолжая идти вперед, когда его «Шо» застряло где-то между моих лопаток.

— Шо, — снова полетело мне вслед. Громко, настойчиво и… мучительно знакомо. Убийственно. Щемяще до ломоты в костях. Реальную Шарлотту Ривз без всяких масок и аватаров так называл один-единственный человек во Вселенной — высокий сероглазый шатен с мягкой загадочной улыбкой, едва трогающей уголки его красивых губ.

Пол, идущий со мной рядом, замедлил шаг и недоуменно оглянулся. И только после того, как он это сделал, позволила себе остановиться и я, сначала взглянув на друга, а потом повернув голову в ту сторону, куда он смотрел.

— Кэп. Добрый вечер, — Пол радостно поприветствовал напряженно замершего возле своего флайкорта Стэнфорда, а я в это время с каменным выражением на лице пыталась сделать вдох и никак не могла. — Вы что-то сказали?

— Нет. Я кого-то позвал, — хищно щурясь, подался вперед мужчина, глядя исключительно на меня.

— Кого? — стал оглядываться по сторонам Джонс, и я, как робот начала вертеть головой за ним следом.

— Уже никого, — не сводя с меня глаз, мрачно уронил Стэнфорд. — Обознался.

Джонс удивленно со мной переглянулся и снова радостно спросил, явно намереваясь навязаться к боссу в компанию:

— Кэп, вы сейчас идете на стрэйнджер? Вас подождать?

— Нет, ступайте. Я позже подойду.

Развернувшись, словно потеряв к происходящему интерес, я пошагала к проходной, затылком ощущая на себе жгучий взгляд Стэнфорда. Он пронзал меня словно лазер, и я холодеющим в груди сердцем думала о том, что произошло бы, если бы я инстинктивно обернулась на его оклик?

Почему он вообще позвал меня этим именем? Между мной и блондинкой из клуба нет ничего общего. Как он вообще мог на меня подумать?

Что будет, если я расскажу ему правду?

Внутри образовалась звенящая пустота, и желудок от страха, что Стэнфорд меня возненавидит за обман, посчитав его идиотским и злым розыгрышем, сжался в кулак, снова лишив возможности дышать. Еще минуту назад я чувствовала себя счастливой и довольной жизнью, а сейчас мне казалось, что я босиком иду по битому стеклу, и каждый шаг причиняет мне страшную боль.

Что делать? Пойти к Стэнфорду и во всем признаться, или продолжать играть свою роль?

На нервной почве у меня начала гудеть голова, и когда я добралась до своей каюты, то почувствовала себя совершенно больной.

Заблокировав дверь, я сползла по стенке на пол и, поджав к груди колени, бессильно уткнулась в них лбом.

Шо… Знал бы Стэнфорд, сколько воспоминаний он всколыхнул в моей памяти, буквально ранив меня этим именем. Мне на миг показалось, что у Просто Бога даже интонации отцовские в голосе проскользнули. Только Боб мог произносить мое имя каждый раз по-разному, и из его уст оно звучало так мягко и нежно, как шорох ласкового прибоя.

Когда я спрашивала маму, любила ли она отца, она всегда говорила, что таких, как Боб Брайан, не любят — ими болеют.

В моем понимании болезнь — это что-то временное и проходящее, а значит в отношении к Бобу у меня было нечто другое. Потому что я до сих пор люблю этого человека, и сколько бы ни прошло лет, меньше любить не стану.

Он был бывшим военным КОГ — высоким, подтянутым, немногословным и загадочным, как космос.

О том, что Илвар мне не родной отец, я узнала, когда мне было одиннадцать, и то совершенно случайно.

Играя со служанкой в прятки, я поднялась на чердак и, в попытке забраться поглубже под старый хлам, неожиданно нашла там большие коробки, перевязанные алыми лентами. Как думаете, что мог подумать ребенок в этой ситуации?

Вы мыслите в правильном направлении. Я решила, что родители прячут от меня на чердаке подарки, а потому со свойственным всем детям любопытством полезла их рассматривать. Правда, как только вскрыла первую коробку, подумала, что ошиблась.

И все же я не ошиблась… Это были подарки мне. На каждый Новый год жизни — новый, созданный Бобом «Брайан». И неизменно именно первый образец оружия с гравировкой создателя. Всего одиннадцать. Коллекция, за которую на Вселенских аукционах можно было выручить баснословную сумму кредитов. Миллионное состояние, пылящееся на чердаке.

А еще в каждой коробке была открытка с трогательным поздравлением от Боба. И неизменная подпись внизу: «Папа тебя любит. Боб Брайан». Ему было важно, чтобы я это знала.

Можете представить себе, каким шоком для меня это оказалось? Мой мир вдруг взял и развалился на части. Я не понимала, почему от меня скрыли факт существования Боба, зачем прятали его подарки и отчего не позволяли ему видеться со мной? Его открытки с поздравлениями я зачитала до дыр, они были такими искренними, и мне казалось, будто меня лишили чего-то очень важного и дорогого.

Дети глупы и эгоистичны в своем стремлении доказать родителям правоту. Им почему-то кажется, что те, кто любят их больше всех на свете, меньше всех понимают.

И я была не исключением. Мне чудился во всем произошедшем какой-то заговор, хотя оглядываясь назад, понимаю, что мне тогда абсолютно нечего было предъявить горячо любящим меня родителям.

Я поднималась на чердак, трогала «Брайаны», и со мной происходило что-то странное. Оружие завораживало. Околдованная его совершенной красотой, я часами гладила матовые корпуса пистолетов и винтовок, а потом кружила по комнате, представляя, как стреляю из них. Называйте это как хотите: генетической памятью, наследственным увлечением или психическим отклонением, но моя любовь к смертоносным изделиям отца, наверное, всегда жила у меня в крови, ожидая лишь толчка, побудившего ее проснуться.