Выстрел на окраине - [59]
Потом, как это всегда бывает, слухи утихли, интерес горожан к ограблению сберкассы охладел; прямых следов, очевидно, не было, и немного успокоившийся Заикин, поклявшись в душе никогда больше не участвовать в подобных делах, отправился к Зарембе.
Не слушая возражений, Заремба вручил ему тысячу рублей, деловито, как заправский бухгалтер, объяснил, что остальные удержаны за долги. Юрий попытался заявить ему о своем решении, твердом и окончательном, — Заремба отмахнулся, потом, затемно, явились девчата, и все полетело кувырком.
На радостях, не обращая внимания на укоризненные взгляды Зарембы, Юрий подарил ласкающейся Люське всю свою долю. К этому подталкивало и смутное желание поскорей отделаться от награбленных денег. Позже, захмелев и чувствуя на себе обещающий Люськин взгляд, он рассказал о главном конструкторе завода, хвастливо предложил:
— Вот бы кого пощупать!
Люська прижалась к нему горячим плечом, Заремба, ободряюще кивнув, знакомо и волнующе хлопнул в ладони:
— Шабаш!
Проспавшись и вспомнив, что́ он с пьяных глаз нагородил вчера, Юрий пришел в ужас. Проходя по цеху, главный конструктор всегда по-соседски кивал ему:
— Ну, как живем, новатор-ударник?
И хотя он обращался так ко всем молодым рабочим (слова «новатор-ударник» были у него чем-то вроде поговорки), Заикин в душе всегда гордился тем, что такой человек отличает и помнит его. Главный конструктор пользовался на заводе большим уважением. Юрий слышал, с каким участием старые рабочие расспрашивали его о здоровье жены, отвезенной недавно в больницу... И теперь привести к нему Зарембу, Белыша, всю эту шайку? Нет, все, что угодно, только не это!
Заикин вздохнул с облегчением только тогда, когда решил, что Федор не обратил внимания на его рассказ или просто забыл.
Но Заремба, оказывается, ничего не забывал.
В начале августа, отложив как-то незаконченную партию в шашки, Федор вздохнул:
— Да, Телок, промахнулись мы со сберкассой — мало взяли. Опять на мели... Даже девчат пригласить не на что.
И, словно только сейчас вспомнив, поинтересовался:
— Чего ты там про инженера рассказывал?
Заикин отказывался, спорил, не выдержав, даже всхлипнул, но Заремба был неумолим.
Налет закончился неудачно; выпрыгнув из окна последним, Заикин, из-за какого-то внезапного озорства, выстрелил в окно; дома взбешенный Заремба едва не избил его.
— Дурак! — кричал Федор, бегая из угла в угол. — Олух! Заруби на своем идиотском носу, что стрелять надо только в крайнем случае! Когда засыпались! Понял?!
Заикин понял. Такой крайний случай вскоре выдался, и, решив только испугать выскочившего из-за угла милиционера, он выстрелил. Выстрел оказался роковым...
Бухалов, перебрав в памяти пестрые события дня, незаметно задремал, но даже сквозь сон почувствовал, что в кабинет вошли.
— Сморило, Петрович? — Полное, слегка только осунувшееся лицо майора Чугаева дышало энергией. — Ну, все — Зарембу взяли. С обыском хуже — оружия нет.
— Ничего, — кивнул Бухалов, поднимаясь с дивана и разминая сомлевшие плечи, — задремал он сидя. — Заикин рассказал много интересного. Не выкрутится.
Офицеры негромко переговорили, узкие глаза Чугаева хитровато блеснули:
— Петрович, допрос начну я, потом под каким-нибудь предлогом выйду. Мыслишка одна!.. Да, слушай — ты хоть поел?
— Ага.
— Тогда давай начинать.
Заремба, войдя в кабинет, бросил быстрый взгляд на усталого сутулого человека с белыми залысинами, вежливо поздоровался.
— Ну, как — отдышались? — показав на стул, спросил Чугаев.
— Да я не запыхался, — спокойно сказал Заремба.
— Тем лучше, — добродушно отозвался Чугаев. Преступники, прошедшие когда-нибудь через руки майора, говорили о его допросах, что он мягко стелет, да жестко спать. — Ну, вы, конечно, знаете, за что вас взяли?
— Скажите — узнаю, — спокойно встретил Заремба прямой взгляд арестовавшего его человека.
Держался он уверенно, с достоинством и внешне производил самое выгодное впечатление. Черные, густыми прядями закинутые назад волосы открывали широкий умный лоб; выразительные, обведенные синеватыми белками жуково-черные зрачки, острый нервный подбородок и сильная, в меру длинная шея, белеющая в вырезе темной косоворотки.
— Так оно. — Чугаев подвинул к себе лист бумаги, повертел в руках ручку и тут же положил ее на место. — Ладно, я скажу вам...
Худощавое, тронутое загаром лицо Зарембы осталось непроницаемо спокойным.
— Вы обвиняетесь в ограблении сберкассы, в налете на квартиру инженера Шварева, в ограблении женщины, наконец, — майор не спускал с Зарембы взгляда, — наконец, в незаконном хранении оружия.
В лице Зарембы, кажется, что-то дрогнуло; нет — это просто от легкой усмешки.
— А вы нашли его?
— Оружие? — очень натурально удивился Чугаев. — Еще бы: спрятал на самом видном месте, да не найти!
— И что же вы нашли? — невозмутимо поинтересовался Заремба; ироническая улыбка продолжала блуждать на его губах.
— Хотя бы самое главное — «парабеллум».
Легкую улыбку с губ Зарембы сдуло, как ветром; черные раскрылья бровей столкнулись на переносье и тут же разошлись снова.
— Нашли, выходит... Ну, что же — промахнулся.
— Итак, признаете вы себя виновным?
