Выстрел из прошлого - [12]

— Ирина Вадимовна, всю ночь о вас думал…

И тут Ирина, не выдержав, расплакалась. Плач перешел в настоящие рыдания, они мешали ей говорить, но с ними уходил и ночной ужас, от которого ее жизнь пошла по новому руслу — с оглядкой, подозрением, с естественным желанием спастись, уцелеть в этом непонятном мире, где запросто пускают пулю в незнакомого и ни в чем не повинного человека… Когда Володя пообещал немедленно выехать в Москву, Ирине стало намного легче, потому что к этому моменту она твердо знала, что только с ним могут быть разгаданы, извлечены на свет мрачные тайны, которые буквально опутали ее всю, да, похоже, и ее семью — тоже.

Водителя она встретила уже окончательно успокоившаяся. Но, выйдя на лестничную площадку, буквально наткнулась на острый взгляд, скрывавший, как ей показалось, злобу и… отчаяние. Этот взгляд пронзил ее всю, Ирине вновь стало холодно и страшно, она схватила своего спутника за руку, и он, как поводырь, осторожно повел ее вниз. А тот человек, молодой, незнакомый, вышедший из однокомнатной квартиры, шел за ними следом и сверлил Ирину глазами. Нет, она не хотела думать о нем ничего плохого, но была уверена — дай такому пистолет, и он, не задумываясь, выстрелит, ибо зол на весь белый свет… Она остановила водителя, чтобы пропустить этого странного человека, и, когда он проходил мимо, лицо его вдруг исказила усмешка. Ирина побледнела, она поняла в этот момент, что человек был ей знаком! Они уже встречались с ним, и, кажется, не однажды. Ее словно током ударило — он был на похоронах тети! И на том мостике, когда чуть не столкнул ее в воду, а потом убежал…

После Ирининого звонка Володя понял, что медлить нельзя ни секунды. Он доложил обо всем начальству, попросил, чтобы ребята еще раз хорошо осмотрели его дом, коридор, где нашли Певцова, и особенно чердак, получил добро на командировку, заказал машину, чтобы успеть на ближайший поезд, и выбежал из подъезда, направляясь в больницу, чтобы еще раз поговорить с бардом — утренний разговор ничего не дал. Конечно, Гена плохо себя чувствовал, еще не оправившись от ночного потрясения, однако у Володи сложилось впечатление, что Певцов не так болен, как прикидывается. Свое путешествие в старый Володин дом он объяснил высокой температурой и тем, что «его вдруг куда-то понесло»… Все это было наивно, факты явно не складывались в какое-либо логическое целое, но лечащий Гену врач заверила, что при гепатите у человека с нарушенной психикой и не такое может быть. Теперь же, после разговора с Ириной, и шестое, и десятое, и двадцатое чувство говорили ему — появление Гены в старом доме и выстрел в московской квартире связаны между собой одной причиной, одними людьми.

Во дворе управления Володя буквально нос к носу столкнулся с тетей Паней.

— Володечка! А я к тебе. Нашла ведь ту пленку. В кладовке нашла. Вот. Не трогала я тут ничего.

Господи! Володя смотрел на пленку «Любителя», которым несколько десятилетий назад мальчишки сфотографировали какое-то тайное письмо Ирининой бабушки. Обняв тетю Паню, он пообещал, что обязательно подарит ей снимки, если получатся — как-никак, пленка-то принадлежала ее Виталику… Он тут же вернулся в управление и рассказал о находке. В лаборатории заверили, что, если пленка не засвечена, все должно получиться, и попросили подождать.

Не успел Володя зайти в свой кабинет и занять рабочее место, как ему уже позвонили из лаборатории и сказали, что просмотрели все кадры — оказалось, ни одного испорченного! Честно говоря, он на это не надеялся.

Вскоре в кабинет вошел лаборант, неся, как знамя, специальное приспособление с висящими на нем мокрыми фотографиями.

— Вот, Владимир Иванович. Вы просили срочно, так мы уж не стали ждать, когда просохнут. Все видно…

Володя принял от него снимки, укрепил их в вертикальном положении на столе и залпом прочел письмо, написанное крупным школьным почерком…

«Господин Седашов!

Кланяется вам сестра Аделаиды, жены вашей, Анастасия. Помните бал у банкиров Кукалевских в Царицине? Это я вас тогда познакомила с Аделаидой, когда вы пришли в комнаты прислуги привести в порядок свой костюм, а я его вам гладила. Мы тогда немножко поговорили, а больше и не пришлось. Я ведь не думала, что сестра с вами уедет, что будет переворот, и мы не свидимся более.

А прописываю я сейчас это письмо потому, что очень хочется свидеться с Аденькой, пока живы. Есть и другая причина. Живем мы сильно голодно. Внучка моя от этого болеет. И одеть нечего. Все, что было, на хлеб выменяли. И муж мой в тюрьме сидит в Рыбинске — по доносу. Помощи ждать неоткуда. Помогите нам от чистого своего сердца! Коли сумеете… Адрес свой пишу на конверте. Не откажите, коли у вас самих что осталось…

Бывшая прислуга Кукалевских Анастасия, сестра Аденьки.

Аденька, найди нас, милая, приезжай! Свидимся хоть разок».

Голос из прошлого… Судя по тому, что о внуке, брате Ирины, не было сказано ни слова, можно предположить, что письмо писалось в конце сороковых — начале пятидесятых годов, когда он еще не родился, а Иринины родители, завербовавшись, жили и работали в Магадане. Поскольку Петька говорил еще о каких-то страницах, которые они не сфотографировали, Володя сделал вывод, что там содержалась просьба найти этого самого Седашова и переслать ему письмо. Бабушка явно не знала его адреса. А подобного рода письма люди, как правило, отправляли в Международный Красный Крест, руководящие органы которого находились в Женеве. Однако письма эти редко доходили до адресата — железный занавес висел плотно, не оставляя никаких щелочек и лазеек. Поэтому нет ничего удивительного, что бабушка Ирины не получила никакого ответа. Хорошо еще, что сама не держала за это ни перед кем ответ… Володя счел, что бабушкина ниточка никуда не ведет, ведь и сестры ее, очевидно, давно уже умерли. Во всяком случае, он не видел связи между покушением и этим письмом. Да и всезнающий его «звонок» молчал, словно вокруг не происходило ничего примечательного. Хотя, при необходимости, можно будет отработать версию о наследстве из-за рубежа — наследстве, о котором сама Ирина не знала…