Выстрел из прошлого - [15]

А там работа шла полным ходом. В погрузку включились все, даже Инсаров и начальник караула. Лишь генерал не принимал участия в тяжелой работе. Прислонившись к стеллажу, он что-то быстро писал в блокноте. Изредка отрывался от письма и поглядывал в сторону пандуса, по которому на склад въехали грузовики. Двери склада были закрыты; свет с освещенной площадки попадал в помещение через просветы между дверями и бетоном.

Подходила к концу загрузка второго «Урала»: последний ящик, вместе со снарядом весивший тридцать килограммов, занял свое место в кузове.

– Готово, – на ходу бросил Инсаров. – Сто пятьдесят штук. Вчетвером четыре с половиной тонны перелопатили.

Генерал отдал очередной приказ:

– Загружайте артиллерийские снаряды. – И для одного Инсарова добавил, понизив голос: – Капитана оставь здесь. Слабак. Быстро сломался.

«Не вовремя сломался», – мысленно исправил начальника спецназовец.

Шульц и Зубочистка тем временем заканчивали минировать казарму, также заложив два тротиловых заряда. Через десять минут все концы проводов от пяти мин находились в одном месте – примерно в ста метрах от КПП. Если бы не разброс объектов, на которых пришлось поработать, метраж проводов можно было бы сократить. А так два подрывника и два помощника размотали в общей сложности около километра.

У начальника караула не хватало мужества приставить ствол пистолета к виску и спустить курок. В его голове промелькнула откровенная глупость: «Как я буду с этим жить?» Ответ пришел вместе с Виктором Инсаровым, поигрывающим веревкой: «Жить ты не будешь». Спецназовец сбил его с ног подсечкой и прижал лицом к полу. Оседлав его, он загнул ему за спину одну руку, накинул на нее петлю и обмотал веревку вокруг запястья.

– Сволочь! – брызжа слюной, взорвался капитан. – Выродок! Генеральская шавка...

Инсаров не испытывал затруднений, связывая капитана, податливого, как тренировочная кукла. Его вторую руку он наложил поверх первой и обмотал концы вокруг обеих рук. Затянув свободные концы веревки в узел, он встал и поднял капитана на ноги. Подтолкнул к ближайшему ящику и, прежде чем привязать к нему жертву, шепнул ему на ухо:

– Хотя бы раз поборись за жизнь. Я даю тебе шанс. – Он демонстративно сдвинул ящик в сторону и непрозрачно намекнул: – Однажды лебедь, рак и щука...

Шульц приготовил подрывную машинку. Она весила меньше, чем ПМ-2, дающая напряжение сто двадцать вольт и силой полтора ампера. Ему оставалось привести ее в действие и замкнуть контакты. В голове даже мелькнула шалая мысль: рвануть сейчас. И тогда под руинами останутся все, а точнее – не останется никого. Некому будет смотреть на грандиозный и неповторимый салют, когда в небо взметнутся десятки, сотни, тысячи снарядов. Они будут рваться по одному и целой кучей. Разлет осколков обещал побить предыдущие рекорды. Шульц даже пожалел о том, что «отложенный запуск» пройдет без участия нейтронных зарядов. Интересно, подумал он, будет ли сияние от взрывов ядерных боеприпасов, и если да, то какого цвета? А может быть, всех цветов? Или только холодных, как у северного сияния?

А вот и они. До Шульца, самого высокого бойца группы, донесся ровный рокот двигателей. Машины списанные, но моторы работают как часы, в очередной раз отметил он.

Он не видел товарищей, но отчетливо представлял их действия. Обе подгруппы покидают временные посты возле здания караульной службы и казармы и отступают, держа оружие на изготовку, вслед за машинами. Они контролируют каждый уголок, доступный зрению. Теперь их задача не только убить каждого, кто окажется «на расстоянии пальца от спускового крючка», – они оберегали магистраль, проложенную подрывниками.

Сергей Тараненко нарисовался, как всегда, эффектно, подметил Михаил Шульгин. Генерал стоял на подножке «Урала» и спрыгнул на ходу, когда машина миновала КПП. Отряхивая на ходу руки, он подошел к «уазику», открыл дверцу, занял место за рулем. Делал все, как всегда, обстоятельно, словно нервы у него были из стали. А ведь должен же волноваться, успел подметить Шульц, завершая наблюдения: его номер последний, он же – смертельный.

Все прошло так, будто репетировалось до посинения. «УАЗ» генерала и «Уралы», набирая ход, проехали мимо Шульца, опустившегося на колени перед подрывной машинкой, как перед идолом. Едва ему в нос ударил выхлоп из последней машины, он замкнул контур на подрывной машинке и мысленно, как делал всегда, с неповторимой улыбкой на тонких, будто иссушенных губах пронесся по проводам, раздвоился, размножился, ввернулся в электродетонатор, пронзил капсюль, поджег электровоспламенитель, ахнул, ослеп от яркой вспышки. И его словно всосало внутрь.

Освобождаясь от галлюцинаций, кружащих голову, Шульгин подхватил машинку и в два гигантских прыжка нагнал машину. Бросил в кузов машинку и, ухватившись за борт, переворотом оказался внутри. Тотчас пола тента, сброшенная чьей-то рукой, закрыла видимость. Но не могла спасти от грохота. Рвануло так сильно – не сверху, как при грозе, а сбоку, что заложило уши. И понеслось. Один разряд, сопровождающийся треском, точно в один момент сломались сотни деревьев, за ним другой. Более мощный сменялся более тихим, потом дело шло по нарастающей, и все начиналось снова, казалось, этому не видно конца.