Бах вздохнул и начал. Несмотря на долгий опыт клинической работы, Скотт был вынужден признать, что не в состоянии хладнокровно следить за этой операцией. Он подавал старому доктору инструменты, но избегал смотреть на девушку.
— Так, — сказал наконец Бах. — Дело сделано!
Бах еще раз наклонился над девушкой, чтобы проверить швы, и затем отступил назад. Впервые после начала операции у него появилась возможность спокойно рассмотреть лицо Киры. Эффект ошеломил старого врача: исчезли роскошные, алюминиевого цвета волосы девушки, а вместо них появились темные спутанные локоны пациентки из больницы. Бах поднял ей веко и увидел ее бледно-голубой глаз. Что осталось от ее красоты? Разве что слабый след ангельской чистоты и невинности на ее бледном лице. Она была больше не богиня, а смертная — обыкновенный, в меру симпатичный, но здоровый человек.
Он в задумчивости смотрел на лежащую перед ним фигурку и вдруг услышал хриплый шепот Скотта:
— Как она прекрасна!
Бах поднял брови. Он вдруг понял, что Скотт видит Киру не такой, какой она сейчас лежит перед ним, а такой, какой она совсем недавно была. В его глазах, глазах влюбленного, она осталась прежней божественной Кирой.
