Высшая милость - [56]

– А с налогами все в порядке? – Вот и Сара тоже спрашивала его об этом. Отчего-то ему стало обидно. Захотелось воскликнуть: «Да за кого вы меня принимаете?» – но он смолчал. За кого принимают, за того и принимают. Сам виноват, финансовый деятель…

– Абсолютно в порядке! Я никогда не обманывал налоговую инспекцию. – Ну да. Только инвесторов Салли и своих. «Воровская честность», – подумал Генри.

– Это хорошо, – сухо сказал он вслух. – Однако… – Сет его перебил.

– Ну, и чего мне ждать? Сколько лет я могу получить при самом безнадежном раскладе?

– При самом безнадежном? – Генри задумался, прикидывая возможные варианты с учетом того, что он уже знал. – Трудно сказать. Законодательство и Комиссия придерживаются жестких взглядов, когда дело касается мошенничества в отношении инвесторов… Даже не знаю. Если не будет изменений судебного решения или в случае, если не будет чистосердечного признания и оказания помощи следствию, то лет двадцать пять, может быть, тридцать. Но до этого не дойдет, Сет, – заверил он его. – Мы сможем компенсировать это при помощи других факторов. В худшем случае получишь от пяти до десяти лет. А если нам повезет, то от двух до пяти. Мне кажется, это будет самое лучшее, что можно сделать. Надеюсь, мы сможем добиться минимального срока.

– Хм. В федеральной тюрьме? Ты думаешь, они не согласятся на домашний арест с ношением электронного браслета? С этим можно прожить гораздо легче, чем в тюрьме. – Сет аж вспотел. – У меня жена и дети. – Генри избавил его от нравоучительного замечания, что-де раньше надо было об этом думать, но именно это пришло ему сейчас на ум. Сету Слоуну тридцать семь лет, и из-за своей чудовищной жадности и дефицита порядочности он разрушил не только свою жизнь, но и жизнь своей семьи. На лучшее можно было даже не надеяться, и он не хотел давать клиенту ложных надежд, что сумеет спасти его от расплаты за содеянное. С ФБР шутки плохи. Они терпеть не могут таких «умных» ребят, снедаемых жадностью и самомнением, думающих, что они вне закона. Специально для защиты инвесторов от людей подобного сорта был разработан закон, регулирующий работу инвестиционных фондов, и созданы соответствующие организации. В законах есть небольшие лазейки, но их немного, и не для мошенничества в таких нехилых размерах. Но еще раз – работа Генри заключалась в том, чтобы защищать провинившегося, каков бы ни был исход, хороший или плохой. В данном случае скорее плохой. Несомненно, дело было чрезвычайно сложным, это в лучшем случае.

– Не думаю, что содержание тебя дома с браслетом реально, – откровенно сказал Генри. Он не намерен был ему врать, но и напрасно запугивать не хотел. Он обязан был честно сказать Сету Слоуну, какие у него есть шансы, чтобы он мог их оценить. – Может быть, я смогу добиться для тебя условно-досрочного освобождения. Но не сразу. Сет, я полагаю, ты должен принять тот факт, что тебе придется отсидеть. Будем надеяться, что не слишком долго. Но, принимая во внимание размер ущерба, который вы с… Салли… с вашим другом… нанесли своим инвесторам, счет будет выставлен на большую сумму, если только мы не сумеем договориться с ними. И даже в этом случае тебе не избежать наказания. – То же самое Сет сказал Саре на следующее утро после землетрясения. В первую минуту, когда произошел толчок и пропала телефонная связь, он уже знал, что ему конец. Она тоже поняла это. Генри просто выражал это сейчас более ясными словами. Они еще раз прошлись по деталям. Сет честно все рассказывал. Ему пришлось. Генри пообещал присутствовать на следующий день во время его встречи с сотрудниками ФБР. В то же самое время в Нью-Йорке будет проходить заседание присяжных по делу Салли. Генри ушел в шесть часов, и Сет вышел из своего кабинета выжатый как лимон.

Он спустился вниз. Сара была на кухне, кормила детей. Пармани занималась стиркой на цокольном этаже. При появлении Сета Сара подняла на него глаза. В них металась тревога.

– Что он сказал? – Она тоже надеялась на какое-то чудо. Сет тяжело опустился на стул и с несчастным лицом посмотрел на детей, потом на нее. Молли пыталась что-то ему показать, но он был не в силах откликнуться на ее игру, а просто провел ладонью по ее голове.

– О том, о чем я и думал. – Сперва он решил рассказать Саре о самом худшем исходе. – Он сказал, что мне могут дать вплоть до тридцати лет тюрьмы. Если мне повезет и они захотят заключить со мной сделку о признании вины, то возможен срок от двух до пяти лет. Но придется сдать Салли, чтобы они на это пошли. Вообще-то мне не хотелось бы этого, – вздохнул он. Выражение лица Сары, пока она его слушала, менялось с вопросительного на отчаянное. – Но, возможно, придется. Под ударом моя задница.

– Его тоже. – Теперь ее лицо выражало крайнее возмущение. Ей никогда не нравился Салли. Она считала его ненадежным. Он всегда относился к ней с высокомерием. И она оказалась права, он был непорядочным человеком. Но Сет оказался таким же. И хотел сдать своего друга – что может быть омерзительнее? Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться истерическим смехом. – А если он сдаст тебя первый? Не хочешь об этом подумать? – Черт. Сет не подумал об этом. Салли прихватили первым. Вполне вероятно, что в этот самый момент он подписывает соглашение с Комиссией и ФБР. После него он уже не поставит своей подписи. Сет сам хотел это сделать. Он уже принял решение, после того как адвокат все ему объяснил. Он не собирался провести в тюрьме тридцать лет и готов был на что угодно, только чтобы спасти свою шкуру. Даже если для этого придется закопать собственного друга. Сара прочитала это у него на лице, и небо ей показалось с овчинку. Не столько из-за того, что он продаст Салли, который, по ее мнению, это заслуживал, сколько из-за того, что для ее мужа, как видно, нет ничего святого. Он не дорожил ни своими инвесторами, ни партнером по махинациям, ни даже собственной женой и детьми. Это объясняло ее положение и то, кем на самом деле был ее муж.