Высшая мера наказания - [12]

Машину сильно тряхнуло. Потом ещё раз. Водитель притормозил. Двухметровая змея билась в агонии. Дружбе хладнокровной рептилии и асфальтного тепла пришёл конец. Роковой час для обоих. Столкновение не взволновало убийц. Пресмыкающаяся жизнь оправдывала всё. Так было всегда. Вардан лихо газанул, красуясь в чёрных глазах восхищения. Клубы дыма скрыли очередную жертву. Люди весело болтали. Узник не понимал ни слова. Тбилисский диалект отличался от звучащей речи. Да и не только язык. Вдруг он увидел в руках старшего группы знакомую книгу. Вова листал роман Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол». Заметив взгляд подопечного, он кивнул на книгу:

— Твои передали, — о чём она?

Парень усмехнулся:

— Да так, — ерунда. Утопия. Писатель утверждает, что жизнь вокруг и внутри зависит, исключительно, от наших вздохов. По его мнению, несчастье любого из нас — это общая беда. Он создал довольно странные вещи, требующие от вчерашних обезьян абсолютной человечности. Хотя, кто знает?.. Этот мир, вообще, помешан на противоречиях. При хроническом безверии, все дружно кричат, что он отдан на забаву чертям. А когда оказываются лицом к лицу с серьезными фактами, то и их приписывают дьявольским козням, мол, «Чем черт не шутит!». Следуя такой логике, звонить в колокол скоро станет некому. Он так считает. Но сегодня, благодаря «доблестной» милиции, я узнал, что — слава Б-гу! — есть Б-г. Вова с удивлением повертел книгу:

— И он всерьез об этом пишет?

Юрий отрешенно ответил:

— Ну чем черт не шутит…

Луиза заинтересованно спросила:

— А кто автор?

Вова прочитал на обложке фамилию и имя американца. Девушка «загорелась». Попросив у Вовы книгу, она погрузилась в чтение. Наступила тишина. Проехали Марнеули. Армяне остановились возле небольшого базара. С десяток сельских торговцев. Фрукты, овощи. Рыбаки подростки расхваливали мелкий улов, — храмули. Без этой рыбки не обходилось ни одно приличное застолье. Оперативники покинули салон. Остались девушка, Хемингуэй и арестант. Грунтовая дорога поманила вглубь азербайджанского села. И парень соблазнился. Дверца мягко шикнула. Громкий шёпот тут же отозвался:

— Они наблюдают. И будут стрелять, если побежишь. Девичий голос стих. Узник замер:

— Спасибо!

Чтица повернулась:

— Не надо отчаиваться.

— Это и попытался сделать.

Чёрные глаза улыбнулись и опустились в книгу. Через минуту все захрустели пирожками с мясом. Зашипела пепси. Неудачник смалодушничал и здесь, сославшись на отсутствие аппетита. Боль мыслью колола изнутри: «Армяне не рискнули бы стрелять. Среди мусульман, да ещё в чужой стране. Вряд ли! А если б и так? Наверняка бы промазали».

Что его расслабило? Договор с отцом? Мягкое обхождение ментов? Девушка? Или всё вместе взятое? Неужели он примирился с действительностью? Захотелось услышать совет старого вора, свалить ответственность на другого. Мысленное общение с ушедшим другом входило в привычку. Лицо сокамерника. Его умные с прищуром глаза. Участливая рука. Всё это мелькало на фоне ускользающей Грузии. Очередная родина провожала еврея в неизвестность. Там, за багряно золотой чертой изобилия, его ждал «Египет».

Грузинские пограничники участливо смотрели на арестанта. Долго придирались к документам. Куда-то звонили из-за наличия у армян оружия. Процедура заняла не менее часа. На армянском посту, наоборот, обошлось без задержек. Сама природа отделила одно государство от другого. Прямо от шлагбаума начиналось какое-то голое предгорье с разбросанными по нему огромными валунами. Ни травинки. Ни деревца. Другое название Армении — Карастан — «Страна камней». Они и приветствовали «всяк сюда входящего». Невероятное упорство человека превращало их в плодородную землю. Хлеб горцев добывался по определению свыше, — «в поте лица своего». И это не могло не сказаться на всём укладе их жизни.

Девушка читала. Взгляд её брата скучал на дороге. Остальные словно окаменели. Второй день последнего осеннего месяца сумеречно улыбнулся. Солнце покорило какую-то вершину. Земля и небо лучисто соприкоснулись. Обезображенное трагедией подножие напомнило пленнику о дружбе. Закалённая Афганом, она привела их сюда. Усатый грузин и безусый еврей разделили горе армян. Горы содрогнулись криком ужаса, выбив из-под ног почву. Одно мгновенье вместило тысячи жизней. Пролилось рекой слёз. И покрылось множеством надгробий. Седьмого декабря солдаты были в пути. Девятого — в Тбилиси. Столица носила траур. И не только из-за соседей. Масштаб потрясений разрывал воображение. Незыблемость стала мифом и люди потянулись к Небесам. Стереотипы, вера, здания развеялись пылью. Рушилось всё, созданное энтузиазмом. Если за этим не следовало прозрение, то наступала фрустрация. Страшное слово и лучше не знать всех последствий такой катастрофы. Человек разваливался, буквально, на глазах, обманутый в ожиданиях. Мозг отказывался воспринимать «лопнувшие пузыри». Можно обвинить бабочку, взмахнувшую прекрасным крылом на далёком континенте. Но откуда ей было знать, порхающей с цветка на цветок, сколько смертей принесет её мимолетная жизнь? Буря, поднятая нежными крыльями, снесла целые города, селения, судьбы. И продолжала нестись через время, круша империю, строй, идеи. За три года планета кардинально преобразилась. Страшные разломы покрывали не только землю. Они витали в воздухе. В душах, сердцах и умах людей некогда огромной страны. Окружающий мир ждал своей очереди. Но, по-видимому, ураганам не знаком принцип бумеранга. Либо он всё же сработает через какое-то время. Бабочка давно отложила яйца и умерла. Земля и люди залечили раны. Рудименты прошлого воспринимаются как нечто неестественное. История в очередной раз была переписана набело. В эксгумированные факты влили свежую кровь. И события ожили кошмарной жизнью призраков. Им предоставили слово, — мертвых против живых. Призванных обвинять, расследовать, осуждать и казнить. Охота на ведьм не потеряла актуальности. Репрессии снова вошли в моду. И большая семья разделилась на друзей и врагов народа. Вернувшись домой, друзья увидели одни страдания. И отправились искать остатки и останки людей под руинами стен Спитака. Потом были ещё развалины, другие люди, разные судьбы. Нужно было как-то жить, не мешая остальным и сохраняя кусочек неба над головой.