Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - [36]
Председатель Комитета архиепископ Димитрий имел определенную концепцию преобразования, основанную на двух положениях: 1) воспитание в кандидатах на священство рвения к своему служению; 2) путь к этому – разделение семинарий и училищ на три иные ступени: начальное образование, для всех детей духовенства; общее образование, для достойных по успехам и благонравию, и специальные пастырские гимназии[291]. Но не все члены Комитета были согласны с архиепископом Димитрием: кроме затрат, вряд ли возможных при недостатке денег в духовном ведомстве[292], смущало глобальное переустройство сложившейся системы, действовавшей полстолетия и исполнявшей задачу подготовки образованных ставленников на священнические места. Большинством голосов был принят компромиссный вариант: средняя духовная школа сохранялась единой, но с выделением богословских и пастырских предметов преимущественно в старшие классы семинарии, программы духовных училищ и младших классов семинарий должны быть приведены в соответствие с учебными программами общей школы[293].
Сбор мнений о проекте шел долго. В 1863 г., при личном обозрении А.П. Ахматовым ряда семинарий[294], была констатирована «крайняя скудость экономическая и вялость учебного процесса»[295]. Вновь отмечалась слабость преподавательских кадров, их неумение активизировать учебный процесс, то есть плохое исполнение академиями одной из своих главных задач. Насторожило новое явление: в большинстве семинарий не хватало преподавателей, многие выпускники духовных академий бежали от скудости духовно-учебной службы в другие ведомства[296]. Предпринятые меры удержания академических выпускников на их законном поприще не принесли успеха[297]. Говорили, что студенты бежали «от строгости», почитая за таковую обычные дисциплинарные требования: ходить в классы, в храм к праздничной обедне, готовить лекции для репетиций. Была очевидна необходимость каких-либо изменений, но реформационный процесс развивался вяло.
Правительство не решалось изъять дело реформы из ведения Синода или вмешаться в процесс более основательно. В высших церковных кругах не было центра, способного скоординировать все идеи и усилия в единое действие. В более широких духовных и духовно-учебных кругах, а также в части общества, близко принимавшего дело реформы, мнения об ее желаемом направлении постепенно определялись, но реальных сдвигов это дать, конечно, не могло[298]. Инициатива могла бы принадлежать обер-прокурору, но А.П. Ахматов не предпринимал решительных действий[299]. Обер-прокурор, состоявший в тесном общении и переписке со святителем Филаретом (Дроздовым), разделял, видимо, его взгляды на отсутствие веских причин для коренных преобразований. Но попыток решить проблемы более мягкими средствами также не предпринималось, и скорейшее развитие реформы стало стимулироваться со стороны государства. В феврале 1865 г. А.П. Ахматов сообщил об этом святителю Филарету (Дроздову)[300].
Таким образом, несмотря на то, что в период с 1855 по 1865 г. реформа духовного образования не была проведена, эти годы имели значение для развития преобразовательного процесса. Были более четко определены основные проблемы духовного образования в целом, в том числе те, которые имели отношение к педагогической деятельности духовных академий. Основной проблемой всех ступеней духовно-учебной системы была заявлена многопредметность учебных планов, не позволявшая и духовным академиям плодотворно решать свои задачи: педагогическую и научную. Широкий диапазон мнений затруднял выработку определенных путей для решения этих задач. Но стало ясно, что архиереи академических городов и часть преподавателей духовных академий не стремились к кардинальным изменениям в строе высшего духовного образования, считая действующий Устав 1814 г. жизнеспособным. Отзывы других архиереев и ректоров семинарий содержали более радикальные предложения. Стало ясно, что целостная, строго соподчиненная духовно-учебная система Уставов 1814 г. вряд ли может быть сохранена, хотя оставалась возможность сохранения педагогического кураторства академий над семинариями.
Пробовали ли духовно-академическое руководство и члены корпораций разрешить актуальные проблемы своими силами? Пресса конца 1850-х – начала 1860-х гг., обсуждая проблемы духовной школы, редко касалась собственно академических проблем, а если такие попытки и предпринимались, то недостаточно компетентно. Характерна была в этом отношении статья, помещенная в «Санкт-Петербургских ведомостях» в 1862 г.[301], автор которой сетовал на то, что многие выпускники духовных академий, не имея достаточного общего образования, но лишь специально-богословское, поступают на гражданскую службу. Академические ученые степени, признаваемые наравне с другими учеными степенями, свидетельствовали, по мнению столичного публициста, лишь об учености в узкой области, далекой от полезной государственной и общественной службы. Из этого автор делал неожиданный вывод: следует принимать в духовные академии лишь лиц, обладающих университетской ученой степенью, без этого нельзя ожидать образованных людей из числа выпускников духовных академий. Мнение этого автора, плохо знакомого с системой академического преподавания, противоречило сетованиям духовно-учебных кругов на энциклопедизм академического образования, ущемляющий его специальность. Но, как отмечал профессор КДА В.Ф. Певницкий, ответивший на упомянутую статью 70-страничной апологией
