Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - [29]
В середине XIX в. богословская академическая наука подводила итоги первого этапа своего развития[231]. Несмотря на праздничное воодушевление, среди благодарственных слов в адрес академий, прозвучали трезвые оценки, и это было первым результатом: академическая наука была способна к самоанализу. Главной слабостью богословской учености было названо крайне малое число специальных научных исследований: «специальности нашей богословской науки только намечены, но не разработаны вполне»[232], множество частных вопросов требуют исследования. Тем не менее с учреждением регулярной высшей богословской школы, с выделением ей собственного поприща деятельности наука получила в академиях надежное основание, со временем стала претендовать и на известную самостоятельность, в лучших своих достижениях – и на оригинальность. Но все же большая часть учебных пособий и более специальных работ представляли собой плод систематизации и научной классификации наследия отцов и учителей Церкви и плодов мирового христианского богословия, отчасти адаптированных православным сознанием.
На долю академических корпораций выпадали иногда труды, в которых реализовывался так или иначе «научный» замысел об академиях. Наиболее значительны два направления: создание филологически точного и богословски грамотного перевода Священного Писания на русский язык и перевод святоотеческих трудов[233].
Преподобный Макарий (Глухарев), архимандрит, выпускник СПбДА
Переводы святоотеческих творений не были для русских духовных школ делом новым, но впервые это стало систематической деятельностью, укореняющей русское богословие в православном Предании и восполняющей недостаточную развитость русской богословской литературы. В параллельной работе над переводами и исследованиями стало вырабатываться в академиях особое – патрологическое – направление. В 1828 г. святитель Филарет предложил МДА представлять к концу каждого курса в Конференцию переводы с греческого, сделанные в течение курса; в 1830-е гг. Синод неоднократно возлагал на СПбДА и МДА поручения по переводу и пересмотру имеющихся переводов святоотеческих творений. В МДА в процессе работы оформилась мысль об издании непрерывной серии «Творений святых отцов в русском переводе», и с 1843 г. издание серии началось. Не менее важны для богословской науки были «Прибавления» к этой серии, в которых печатались оригинальные труды академических преподавателей научно-богословского характера[234].
Таким образом, к середине 1850-х гг. академическое богословие своим составом мало напоминало стройную систему, разработанную в 1814 г. святителем Филаретом (Дроздовым). Выделение самостоятельных наук из общего богословского курса и включение в богословие церковно-исторических и церковно-практических наук привело к перегрузке учебных планов и отсутствию четкой структуры богословского образования. Необходима была новая систематизация, Architectonica Theologica, осмысление разных частей богословия, их связей и соотношения. Новые самостоятельные науки, выделившиеся из единого богословского курса, для своего устойчивого научного и учебного существования требовали более четкого и определенного осмысления предмета занятий и внутренней структуры предмета, принципов, методов, жизненности их содержания. Это должно было выделить среди многочисленных нововведений 1830-50-х гг. те, которые явили собой не частные пожелания отдельных лиц, но органичное развитие богословия, отражение его жизненного роста. Без такого осмысления существование новых областей богословского знания было неопределенным как в академическом курсе, так и в богословской науке.
Академическая наука не была бесплодна в оригинальных богословских сочинениях: среди членов академических корпораций и выпускников академий были ученые, признанные и внеакадемическими научными кругами, имелись исследования, которые можно было отнести к лучшим достижениям отечественной, и не только отечественной, науки[235]. Но были принципиальные сложности, препятствующие благополучному развитию науки, среди которых выделялись две главные: «энциклопедизм» образования, дающий, несомненно, основательность мысли богословской, но не привязывающий ее «к чему-либо исключительно»[236]; и примат учебного процесса над наукой в самих академиях, теснящий науку и деформирующий изначальные замыслы об академиях. Для научного развития богословия необходимо было заново продумать идею совмещения в едином учреждении духовно-учебного и богословско-ученого центров: в какой степени должна влиять богословская наука на учебный процесс, в какой степени должны студенты быть причастны к разработке богословской науки.
Требовал разрешения и вопрос о методах богословской науки. Необходима была разработка особой методологии исследований в каждой ее области, при этом следовало оценить, насколько корректно перенесение общих научных методов – филологических, исторических – в соответствующие области богословия. Проблемы, к которым приводили некоторые исследования членов духовно-академических корпораций, ставили еще одну задачу: соотнесение свободы научного поиска с конфессионально-церковной позицией исследователя. Новые научные подходы к богословскому исследованию и образованию были лишь частными попытками, требующими осмысления, систематизации, обобщения, сравнения с богословско-учебным опытом иных стран и конфессий.
