Высокое мнение - [21]

— Ну и где я найду себе супругу?

— Мы полагали, что у тебя есть подруга.

Мёвиус подумал о друзьях и подругах. Все они отверну-лись от него! Все, кроме Фила Генри. Он помотал головой.

— Я знаю только одного человека, которому могу дове-рять, и это мужчина. Единственная женщина, которую я считал своей подругой, сейчас наверняка спит в постели Коора.

Он сжал кулаки и опустил руки в карманы.

— Это мисс Лэнг?

Мёвиус уставился в стену.

— Да.

— И больше никого нет?

— Никого, кому я мог бы довериться.

Мёвиус сжимал и разжимал кулаки, пока не заныли мускулы. Молчание затягивалось.

— Может, найти кого-нибудь среди твоих учениц, — сказал он, — свадьба не обязательно должна быть настоящей.

— Она должна выглядеть убедительно, — сказал Лондон. Отвел в сторону занавеску в дверном проеме. — Посмотрим, что я смогу сделать.

— У нас есть другая проблемка, — сказал Мёвиус. — Ты знаешь, как поступит Гласс. Вставит мой индекс в график какого-нибудь незначительного опроса. Когда я появлюсь в реестровом киоске, окрестности оцепят и накроют колпаком. Если же я не сделаю этого, меня отправят на исправительные работы сей же миг, как я высунусь на свет.

— Мы об этом уже думали, — сказал Лондон. — Этим утром, среди прочего, нам предстоит изготовить слепок твоего большого пальца. Доверенный человек будет оставлять отпечатки в милях от твоего действительного местонахождения. Мы их запутаем, оставляя отпечатки в самых разных местах регистрации, пока им не начнет казаться, что ты на крыльях летаешь.

Мёвиус пересек комнату и опять вернулся к койке.

— Это может сработать.

Он остановился и посмотрел на Лондона.

— Я хочу приступить к организационной работе. Нужно объявить набор рекрутов и созвать собрания ячеек.

Лондон указал на коробки и ящики, штабелем громоз-дящиеся у дальней стены.

— Там где-то дубликатор есть. Грейс знает, как с ним работать. Составь черновой вариант воззвания. Я пошлю к тебе Грейс, она принесет печатки нашего скунса и КЧСЛ.

— Каждый человек — сепаратная личность, — процити-ровал Мёвиус.

— Ты подаешь надежды как будущий сепаратист, — ска-зал Лондон.

Мёвиус покачал головой.

— Ты ошибаешься. Я уже сепаратист. И я навербую тебе вдоволь новых сепаратистов. Давай сюда Грейс.

Глаза Лондона озарились странным сиянием задумчивости.

— Я вот себе думаю, — сказал он, — правильный ли вы-бор мы сделали?

— Какой выбор?

— Пустое, — сказал Лондон. — Я просто думал вслух.

Приложение - 1.

О Фрэнке Герберте by Cheaptrip.

Фрэнк Герберт опубликовал за свою жизнь двадцать один роман и три сборника рассказов, но самыми известными и самыми культовыми из его книг стали, безусловно, «Хроники Дюны» в шести томах, и особенно самый первый роман серии — «Дюна». Когда в 1956 году роман «Дюна» вышел отдельной книгой, он получил две самые престижные премии в области научной фантастики: «Небьюлу» и «Хьюго». Издав «Дюну», Фрэнк Герберт стал настоящим героем, самым знаменитым фантастом современности, и многие до сих пор считают её лучшей фантастической книгой всех времён и народов.

В двух словах роман описывает далёкое-далёкое будущее — жизнь на песчаной пустынной планете Арракис («более известной как Дюна»), где специалисты Империи обнаружили единственное во всей известной Вселенной месторождение «спайса» — пряности-наркотика, продлевающей жизнь и дающей способность предвидения будущего, а также возможность космической телепортации. Естественно, за спайс идёт ожесточённая борьба сильных мира сего; а параллельно с этим аборигены Дюны постепенно реализуют тайный план превратить свою планету из смертоносной пустыни в цветущий райский сад, что грозит, как выясняется позже, уничтожением запасов спайса.

Совсем недавно сын Фрэнка — Брайан Герберт, тоже писатель, — якобы обнаружил в архивах отца запечатанную коробку с черновиками и набросками седьмого, заключительного романа, призванного поставить точку в эпопее, за которой следил почти весь западный мир. Но странное дело — сделать это не удастся, это понятно уже сейчас, а сам творец «Дюны» понял это ещё при жизни!

 

Сейчас я хочу обратить внимание читателя на другую грань этой личности, напрямую не связанную с книгами. Безусловно, весь мир знает Фрэнка Герберта именно как создателя «Дюны». Но даже если отбросить со счетов его журналистское и литературное творчество, Фрэнк был необыкновенной, выдающейся личностью. Некоторые называют его «человеком Возрождения». И правда, в этом что-то есть.

 

Взять хотя бы образование Герберта. Когда он учился в Вашингтонском университете в Сиэтле, началась Вторая мировая, и Фрэнк пошёл на флот добровольцем. Вернувшись, он не захотел продолжать учёбу: составил свою собственную программу, значительно превышавшую по объёму университетскую, — и выполнил её, что называется, не за страх, а за совесть. Потом, после фантастического успеха «Дюны», его, так и не закончившего обучение и не получившего даже степени бакалавра, пригласят в родной университет, предлагая профессорскую кафедру!

Если говорить о жизненном опыте, а не об объективном времени, Герберт «прожил» добрый десяток жизней. Идея субъективности времени, а также приобретения знаний, превышающих объём отпущенного человеку срока жизни, потом будет реализована в «Хрониках Дюны» в виде спайсовых «трипов» и в образе Бога-императора Дюны, который прожил около трёх тысяч лет и ведал будущее. Так вот, молодой Фрэнк был не только писателем и журналистом, но ещё и фотографом, аквалангистом и ныряльщиком за устрицами, дипломированным пилотом, инструктором по выживанию в джунглях, тренером по дзюдо, телеоператором и радиокомментатором, а также психоаналитиком (ему очень понравились теории Юнга, которые позднее нашли отражение в «Хрониках Дюны»). Кроме того, Герберт обладал обширными знаниями в области английской литературы, сравнительной лингвистики, ботаники, зоологии, подводной геологии, навигации и морской архитектуры, энтомологии, истории, антропологии, сравнительного религиоведения и культурологии — ничего себе профессор! Герберту было, как говорится, целого мира мало — вполне логично, что он стал создавать другие миры. И неудивительно, что он приступил к этому со своей обычной серьёзностью, создав нечто монументальное.