Высокий, Загадочный и Одинокий - [118]

Медисон настояла на том, что до рождения Марка они должны переехать поближе к остальной семье. Он согласился, после того как она вывернула ему руку, в буквальном смысле слова.

– Слушай, пап, я подумал.

– Да? – осторожно спросил Ефраим. Осторожность не помешает, когда речь заходит о "подумал" его семнадцатилетнего сына. Он поклялся, что если тот еще раз спросит на счет третьей татуировки, то самолично подвесит его за ноги в прихожей и оставит там.

– Я подумал, что вместо того, чтобы организовать свой собственный дом Защитников в следующем году, я еще поокалачиваюсь тут некоторое время, чтобы убедиться, что все в порядке.

Ефраим этого не ожидал.

– Крис, я бы очень хотел, чтобы ты остался, но не хочу тебя удерживать.

– Ты меня не удерживаешь, пап. Ты же знаешь, как только я уеду, они организуют другой пункт Защитников поближе, чтобы защитить Марка.

Ефраим вздохнул.

– Знаю. Мы подумывали о том, чтобы переехать куда-нибудь и начать все сначала, но это наш дом.

Медисон и бабушка хотят, чтобы дети росли в одном доме. И перестали переезжать с места на место.

Крис непринужденно улыбнулся.

– Я не жалуюсь, пап. Просто не хочу переезжать прямо сейчас. Хочу провести со своей семьей еще несколько лет, а затем уже жить сам по себе.

Ефраим положил руку на шею Криса.

– Уверен? Ты же знаешь, я никогда не буду стоять у тебя на пути.

– Уверен, папа.

– Хорошо. – Ефраим сдавил Криса в медвежьих объятиях. – Увидимся завтра. Поспи немного, мы нашли гнездо вампиров в Конкорде, надо помочь с зачисткой.

– Спокойной ночи, папа. – Крис направился в детскую, где, скорее всего, проведет остаток ночи.

Ребенок был просто гением, когда речь заходила о детях. Ефраим надеялся, что сыну не придется слишком долго ждать, и он найдет свою пару.

Развернувшись, он пошел в свою комнату, задержавшись у завешенной фотографиями стены в коридоре. Грустная улыбка появилась на его губах, когда он посмотрел на увеличенное фото с ним и его двумя братьями, где они были еще детьми. Затем он перевел взгляд на следующую выцветшую фотографию, где он стоял вместе с Марком и его семьей. Марк выглядел таким счастливым, одной рукой обнимая его за плечи, а в другой держа младшего ребенка.

Ефраим усмехнулся, размышляя о том, чтобы подумал Марк о суматошном дне, когда родила Медисон.

Марк, наверное, обзавидовался бы тому, что Ефраим был именно тем, кто привел своего сына в этот мир. Выбирать особо не приходилось: схватки начались, когда Медисон находилась внизу, наблюдая, как Крис учится заново ходить.

Это был самый счастливый день в его жизни: видеть, как его сын делает первые шаги после семи месяцев операций и изнурительной физиотерапии. Врачи не верили, что Крис когда-нибудь сможет снова ходить.

Черт, да добрая половина их самих не надеялись, что он переживет ночь, но, в конце концов, Крис доказал, что все ошибались.

Никогда он еще так не гордился Крисом как в тот день: мальчишка прополз по полу и заставил себя, несмотря на боль, пройти вверх по ступенькам, чтобы помочь Медисон.

Ефраим протянул руку и провел пальцем по улыбающимся губам Медисон на фото в день их свадьбы. Она выглядела такой счастливой в его объятиях. Он надеялся, что сможет делать ее счастливой всегда.

Улыбаясь, Ефраим вошел в их комнату и закрыл дверь. Он не сильно удивился, когда обнаружил, что Медисон лежит на большой кровати и ждет его.

Сняв рубашку, Ефраим забрался на кровать и подкрался к красивой женщине на кровати.

– Для этого ты меня звала, красавица-жена? – Он медленно стянул покрывало с ее тела, открывая обнаженную кожу.

Облизал губы, когда его взору предстала великолепная грудь.

– Может быть. – Медисон лежала на спине, когда он забрался на нее.

– Может быть?

Она рассмеялась:

– Ну, нет, я хотела сказать тебе, что Отец Джеймс сообщил мне, что завтра к нам присоединится другой священник. Он займет мою старую комнату.

– Оу, вижу, что ты не хочешь моих ласк сегодня? – спросил он, поиграв бровями.

– Я этого не говорила. – Она нащупала собачку на молнии и осторожно потянула ее вниз. Ее рука коснулась его уже твердого члена. Засунув руку внутрь, она вытащила его.

Ефраим толкнулся бедрами вперед, убирая ее руки со своего пути, чтобы ничто не мешало ему войти в нее одним решительным толчком.

У Медисон тут же показались клыки.

– Ты слишком в этом хорош, Ефраим.

– А внутри тебя так чертовски хорошо, дорогая, – прорычал он.

– Да? – ее голос был низким и хриплым.

От удовольствия он откинул голову назад, двигаясь внутри нее.

– О, да, ты просто потрясающая!

– Уверен, что не станешь скучать со мной, скажем, через лет сто?

Мышцы на его шее напряглись, когда он прорычал громко и протяжно:

– Черт, нет!

Она двигалась под ним, встречая каждый его толчок.

– Как насчет тысячи лет?

– Нет.

– Как насчет миллиона лет?

Ефраим осторожно опустился на нее. Он нежно прикасался к ее губам, двигаясь лениво, так, как ей нравилось. Она облизала губы, не переставая постанывать под ним.

– Я никогда не устану от тебя. Даже через миллион, триллион, квадриллион лет.

– Почему? – На мгновение она стала серьезной.

Выражение его лица смягчилось.

– Потому что я очень люблю и обожаю тебя, Медисон.