Высоцкий и его песни - приподнимем занавес за краешек - [2]

К.Рудницкий воспринимал Высоцкого человеком, поэтом, позиция которого "была героической", а облик "был обликом человека, шагающего в бой". Он писал в цитированной статье: "Обычно мы знали его <...> яростным, мучительно одиноким посреди социального хаоса и застоя"7*. Воспринимая Высоцкого так, наверное, так и будешь понимать "Москву-Одессу" -- сквозь призму нашего социального хаоса. Если перед тобой положат лист линованной бумаги -- пиши поперек, -- говорят о подобных людях. Именно так ощущали при жизни и после его смерти нерв поэзии Высоцкого ("Натура поперечная, из тех, кому дай разлинованную бумагу, они станут писать поперек. "Пусть у всех толчковая -- правая, а моя толчковая -- левая", -- так, из самых лучших побуждений, отождествил критик автора с героем8). Но на давление можно реагировать иначе: если перед тобой положат лист линованной бумаги, пиши как захочешь... По-моему, достойная цель виделась Высоцкому не в преодолении барьера безгласия, а в том, чтобы высказать, что рождается в душе, не замечая разрешительных или запретительных знаков.

А что имел в виду, то написал...9 -

ни больше, ни меньше. Ей-богу, эта задача сложнее. Увидеть в "Москве-Одессе" поэтический манифест, как предлагает К.Рудницкий, мне мешает бытовая интонация песни. Ее со счетов не сбросишь. И еще -- сколько ни напрягаю слух, не удается мне услышать в тексте, в песне "сигналы бедствия", подаваемые из мест, где не принимают. Так о чем этот текст?

Мне туда не надо! -

привередничает герой. Зададим наивный вопрос: а куда надо? Ну, ясно: в Одессу! "Где сугробы намело"? Как ни крути, а реальная Одесса с реальными сугробами не сочетается, особенно если в Тбилиси тепло. И еще:

Мне надо -- где метели и туман...

... Открыты Лондон, Дели,..

... Но мне туда не надо.

И снова смысловой конфуз и откровенная ирония. Если ему в Лондон "не надо", то как же тогда мне надо -- где туман? И последнее, всеобъемлющее противоречие: вроде уже открыто все, но мне туда не надо.

Нам бы не сочувствовать, а возмутиться взбалмошностью героя: да знает ли он, куда ему надо? Это неизбежный вопрос, и ответ один-единственный: не знает (для поклонников публицистики есть шанс услышать любимую мелодию: почему не знает? Например, потому, что сбит ориентир). Это очень важная деталь сюжета. Не знает герой, куда ему надо, и мается от этого ничуть не меньше, чем от того, что отсюда не пускают, а туда не принимают. Все эти метели, сугробы, Одесса, туман милы герою именно потому, что закрывают дорогу к цели, скрывая, что она ему самому неясна.

Ну ладно, туман и сугробы -- препятствие, но при чем тут Одесса? Она в этом контексте не реальный город, пункт назначения, скажем, курорт, а город-миф, город из анекдотов, чем и является в нашем обыденном сознании. Речь ведь не столько об авиапутешествиях и не только о запретах, которыми мы были опутаны, но и о душевной смуте, маете человека (ее, в частности, символизируют логические неувязки в тексте). О душевной распутице. Вырваться из этого состояния, "отсюда", во что бы то ни стало, куда-нибудь -- вот импульс. Поэтому закономерно финальное И я лечу туда, где принимают. Но это же окончательно и фиксирует: прорыв "за флажки" не состоялся, "раздвинуть горизонты", вырваться из "чужой колеи" не удалось.

Эти цитаты из "Охоты на волков", "Чужой колеи", "Горизонта"10 появились в применении к "Москве-Одессе" не случайно. Песня, о которой у нас речь, кажется, не числилась среди серьезных. Так, шутка, зарисовка с натуры. Между тем ее место как раз в ряду названных песен, с которыми она имеет много общего (прав К.Рудницкий, расслышавший в ней весьма серьезный смысл).

Итак, герою "Москвы-Одессы" не удалось вырваться из рамок привычной и опостылевшей жизни. Но финал песни можно понять и по-другому: лучше принять навязываемые правила игры и хоть таким образом обрести "выход", чем длить "без-выходность", между-действие.

Давайте зафиксируем очень важное. Во-первых, еще раз скажем, что "вопрекизм" Высоцкому свойствен не был. Как угодно, лишь бы не так, как все, -- это не его стихия. "Поперек" -- не его доминанта. Во что бы то ни стало действовать наперекор он не будет. Поэтому-то его герой и летит туда, где принимают, без особых терзаний, хотя, конечно, и без восторга. Во-вторых, невозможность действия в системе ценностей Высоцкого-поэта является более сильным раздражителем, чем внешнее давление. Совершить задуманное, завершить начатое -- В который раз лечу... -- к этому стремятся едва ли не все персонажи Высоцкого, в его поэтической системе это одна из важнейших положительных характеристик персонажей. Этим мотивом, но теперь уже от противного, "Москва-Одесса" напоминает еще одну песню -- "Кто-то высмотрел плод, что неспел...", которую, кстати, не стоит воспринимать в сугубо позитивном для ее героя ключе.

Душевная смута, которая очень явственна в состоянии персонажа "Москвы-Одессы", может быть вызвана причинами отнюдь не только социальными, а и личными. Увы, мы в любой детали произведения искусства привыкли видеть прямую проекцию нашего общественного бытия и ничего другого.