Вышли в жизнь романтики - [8]

Посмотри на обелиски с пятиконечными звездочками, на высохший дерн братских могил, на самодельные надгробья, где ветры и дожди еще не стерли простые имена и фамилии, с великим тщанием и любовью вырезанные по меди солдатскими руками.

Здесь, под сопками, под озерами, лежит бесценное сокровище. Рудное тело.

Сокровище искали канадцы, которые имели здесь концессию, когда эта земля была в чужих руках. На него зарились немцы и шведы, за ним охотились американские миллиардеры, рассылающие своих агентов по всему земному шару. Всем им позарез нужна была руда, из которой можно выплавлять никель — серебристый, не знающий тусклости, волшебный металл.

Нашли сокровище наши геологи. На целые километры пробурили они толщу гор. Их поиски продолжались несколько лет.

Кто они были, первооткрыватели? Вчерашние студенты. Может, ты десятки раз встречалась с ними на ленинградских улицах. Ведь многие из них были выпускниками Горного института. Насмешливые, влюбленные в шахматы и книги. Главной их чертой было умение терпеть и не ныть.

Буровые снаряды извлекали из глубины земли круглые каменные столбики, иногда зеленовато-серые, иногда черно-зернистые или с белыми прожилками. Добытые образцы изучали в полевых лабораториях, рассматривали в микроскопы, пробовали на излом, взвешивали, нумеровали, бережно укладывали на складах в специальные продолговатые ящики. Так в библиотеке ставят на полку новую книгу. И каждый керн — образец — был книгой, помогавшей разгадать великую тайну недр.

В конце концов эта тайна была разгадана.

Но не думай, что все уже сделано.

Чтобы добраться до сокровища, нужно снять миллионы и миллионы кубометров пустой породы — наносы ледников, валуны, окатанную гальку, песок и глину.

Рудное тело, изгибаясь, уходит под дно озера. Толща воды прикрывает доступ к драгоценной жиле.

Придется менять географию. Инженеры разработали проект: прорыть канал и спустить по искусственному руслу воду из этого озера в другое, лежащее ниже.

Менять географию — менять пейзаж. Раздвинутся сопки, осушатся болота, будет воздвигнут гигантский амфитеатр рудника, где инженерный расчет, рабочая сноровка и мощь механизмов позволят добывать руду бесперебойно, открытым способом. Вырастет обогатительная фабрика с ее сложно взаимодействующими цехами, сотнями умных машин. Для горняков построят фотарий — загорятся искусственные солнца, возмещая в долгие месяцы полярной зимы нехватку живительных лучей.

Там, где теперь только «203-й километр», бараки, валуны и палатки, будет воздвигнут город.

И так же, как ровесники твоего отца в глубине Хибинской тундры, в том пункте, где отмечался знаком «19-й километр», построили знаменитый ныне город Кировск, так и здесь, на 203-м километре, поднимется город с теплыми, золотистыми окнами красивых и уютных домов, с театрами и стадионами, школами и парками. И над ним будут летать серебряные птицы, металл для которых выплавят из руды Комсомольского рудника.

Мечтай об этом, Юля, мечтай!.. Это сильная, светлая мечта. И пусть мечта защитит тебя от всех невзгод и опасностей, мой юный друг.

Глава третья ИЮНЬСКИЙ СНЕГ

Игорь Савич почему-то смутился, увидев Юлю. Он отпустил усики, и в первую минуту она даже не узнала его. Только когда услышала: «Юль, ты? Сильно-о-о!» — сомнений не осталось. Ну конечно, это он, в той же белой, с выцветшим синим воротником майке, в которой прыгал у волейбольной сетки на школьном дворе. Майка стала уже ему тесна — парень раздался в плечах, возмужал.

Дорожную спутницу Юли — врача Антонину Петровну — встретили приветливо. Для нее была уже приготовлена небольшая комнатка в бараке. А с Юлей заведующий ЖКО (жилищно-коммунальным отделом) не стал и разговаривать. «Пойдите к начальнику, напишите заявление, объясните причину, почему отстали от эшелона».

Она пошла…

В тесной конторе Северостроя пол был затоптан сапогами рабочих. В коридоре толпились каменщики, плотники, штукатуры.

Юля прислонилась к стене. В глаза бросилась надпись, нацарапанная на фанере:

«Маялись без работы 10 июня 1956 года. Бригада 11 человек. Ленинград — Металлический».

Дальше над окошечком кассы было выведено химическим карандашом:

«Сегодня денег не будет».

И какой-то юморист, вспомнивший знаменитую надпись времен гражданской войны, приписал сбоку размашисто:

«Касса закрыта — все ушли на фронт».

К начальнику строительства Одинцову пускали по два человека.

Юля оказалась одной из последних в очереди.

Наконец ее впустили в большой, холодноватый, почти пустой кабинет. Она вошла вслед за молодой работницей с бетонного узла; глаза у той припухшие, в кулаке зажаты брезентовые рукавицы.

— Аванс не выдали, это по какому праву? — сварливо начала работница. — Я и так уже двести рублей задолжала.

Показалось, что работница ошиблась и обращается не по адресу: сидевший за столом человек никак не был похож на начальника большой стройки. На нем заурядное драповое пальтецо, брюки заправлены в сапоги. На вешалке в углу висит серая кепочка. В кабинете никаких чертежей, схем или пультов с мигающими лампочками.

Начальник разговаривал по полевому телефону. Старая деревянная коробка телефона стояла рядом с графином, наполненным рыжим чаем. Лицо у начальника было самое обыкновенное, ничем не примечательное, изо рта вылетали клубочки пара. Голос негромкий, с хрипотцой. («Батманов был совсем не такой», — подумала Юля, вспоминая роман «Далеко от Москвы».)