Вышли в жизнь романтики - [21]
Последние два километра дались особенно трудно. Сердце колотилось, хотелось хоть на минуту остановиться, успокоить дыхание, но она ужаснулась от одной этой мысли: как можно, когда там, в кювете… И еще яростней гребла воздух локтями.
Вот и недостроенная котельная, белые верхи палаток, первые бараки… Скорее, скорее!..
Вихрем влетела в коридор барака, где проживали служащие. Комната врача Антонины Петровны заперта. В конторе тоже пусто: суббота!
В полном отчаянии Юля выбежала на улицу. Из раструба репродуктора доносились вперемежку музыка, голоса, выстрелы: в клубе демонстрировалась какая-то военная кинокартина.
Юля оттолкнула контролера, ворвалась в темный зал, перекрыла выкриком стрекот аппарата, звуки фильма:
— Доктор здесь?
Из задних рядов поднялась высокая женская фигура:
— Что случилось?
— Наши ребята… на дороге…
Экран потух. Налились желтизной свисающие со шнуров электрические лампочки. Все повскакали с мест, сбились вокруг Юли. Она рассказала о несчастье.
Через несколько минут Антонина Петровна с медицинской сумкой, Юля и еще несколько добровольцев на дежурной машине выехали к месту аварии.
— Он не умрет, нет? — Юля порывисто убрала локтем лезшие в глаза пряди.
— Опасности для жизни нет, — спокойно и, как показалось Юле, холодно ответила Антонина Петровна, когда Женю Зюзина подняли с земли и понесли к машине… — Осторожно, осторожно, ребята. Скажите шоферу, чтоб ехал тихо.
По дороге Антонина Петровна сказала, что у Зюзина, видимо, сотрясение мозга. Состояние тяжелое. Нужен абсолютный покой и хороший уход. Вот даже эти три-четыре километра дороги для больного вредны. А как везти его в больницу в Металлический, когда туда почти сто километров?
— Но и у нас положить некуда, просто не знаю, что придумать. — Она хмуро посмотрела на комсомольцев.
— Положите в нашу палатку! — Юля повернула к Антонине Петровне горящее от ветра лицо.
— Так вы же весь день на участке.
— Мы на котельной сейчас работаем. Это близко. По очереди будем дежурить… Правда, Антонина Петровна, ведь жалко его. У них, у ребят, и печки нет. Курят, шумят… жалко его.
Антонина Петровна, державшаяся все эти минуты официально-сурово, вдруг потрепала Юлю по рыжевато-золотистой головке:
— Попробуем. Посмотрим, какие из вас медсестры получатся.
Надо ли говорить о том, что добрый порыв Юли встретил сочувствие всей бригады. Только Руфа проворчала:
— Вечно с Костровой какие-нибудь приключения.
— Это не приключения. — сухо возразила Ася Егорова. — Придется нам уплотниться.
Для больного высвободили в палатке лучшее место, возле печки. Чтобы избежать тесноты, решили дополнительно койку не вносить. Юле пока придется спать на одной койке с Ядей.
Несколько раз приступ дурноты, казалось, выворачивал Зюзину все нутро. Никто в палатке не спал. Не спала и Антонина Петровна. Только утром она пошла к себе отдохнуть.
Невесело начался этот воскресный день.
Юля задремала, когда руки подруги встряхнули ее за плечи. Юлины глаза встретились с Ядиными.
— Опять ему плохо. Беги за Антониной Петровной!
Совестно было Юле снова стучаться в комнату доктора, ведь измучилась она за ночь. За дверью никто не ответил. Юля осторожно приоткрыла дверь и увидела, что постель даже не смята.
— Кого тебе? — спросила проходившая коридором уборщица с ведром и метлой. — Антонину Петровну?.. Выпила кружку чаю и побежала в здравпункт. Там ищи!
На этот раз Яде и Юле пришлось больше помогать врачу: они кипятили воду дли шприца, поддерживали Женю за плечи, когда ему делали укол. После укола дыхание больного стало ровнее.
— Ни разу еще глаз не открыл! — горестно шепнула Ядя.
— Явление шока, — устало объяснила Антонина Петровна. — Организм молодой, справится.
В среду утром Зюзин открыл глаза и тихо спросил:
— В баню не опоздали?.. Который час?
Страшно сконфузился, увидев, что лежит в девичьей палатке. Не поверил, что тяжело болен, что сегодня среда, а не суббота, что чуть не погиб при аварии на грузовике.
— Не ехал я на Промстрой, — морщил он лоб, когда Юля старалась напомнить ему обстоятельства аварии. — Чепуху мне плести не надо. Мы с ребятами в баню собирались.
Антонина Петровна объяснила озадаченным девушкам, что выпадение памяти — следствие перенесенной травмы; по-научному называется ретроградная амнезия. Явление временное — память восстановится. Но все же было тревожно.
До Промстроя Юля все-таки добралась. И не зря: как обрадовались здесь рабочие парни, узнав, что с осени смогут учиться! «А мы-то думали, какая уж там учеба у черта на куличках, на краю света… Это вы хорошо придумали! Пишите мою фамилию. Документы сейчас сдавать?»
Дни незаметно вползали в осень. Уже в первом сборно-щитовом доме — он нарядно блистал свежей розовой окраской стен и промытыми окнами — начались занятия вечерней школы, уже в котельной заканчивалась обмуровка котлов, а Зюзину все еще не разрешали вставать с койки.
Бригада Егоровой жила одной материнской заботой.
— Ноги ему укрыли? — спрашивала в разгаре рабочего дня Ася.
— Одуванчик своим платком укутала.
— Сбегай, Буратино, посмотри все-таки…
Тянули шланг с раствором, прилаживались набрасывать раствор на дранку — первые пробы штукатурной работы — и вдруг вспоминали совсем о другом.
Действие романа развертывается в наши дни в одной из больших клиник. Герои книги — врачи. В основе сюжета — глубокий внутренний конфликт между профессором Кулагиным и ординатором Гороховым, которые по-разному понимают свое жизненное назначение, противоборствуют в своей научно-врачебной деятельности. Роман написан с глубокой заинтересованностью в судьбах больных, ждущих от медицины исцеления, и в судьбах врачей, многие из которых самоотверженно сражаются за жизнь человека.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».