Выше звезд и другие истории - [383]

Его пробирала дрожь, хотя вечер был жаркий и безветренный. Кочевники стояли неподвижно и смотрели на него.

Он отложил в сторону апельсиновую кожуру. Заплечный мешок лежал рядом. Кас медленно его раскрыл. Медленно снял с пояса кошель и положил рядом с мешком. Посмотрел снизу вверх на всех четверых по очереди. Раскрыл ладони в терпеливом жесте: это все, что у меня есть.

– Зачем ты здесь? – спросил кочевник, чья короткая бородка была совсем белой.

– Несу из Банкалы подарок от моего господина праведнику в Анун.

– Что за подарок?

Он тронул оплетенный кувшин, лежащий рядом с мешком.

– Что в нем?

– Вода.

Один кочевник усмехнулся. Другой смотрел на Каса с подозрением. Все молчали.

Старик присел на корточки, уронив худые руки себе на колени. Он внимательно рассматривал Каса и его поклажу.

– Как зовут праведника, которого ты ищешь?

– Матуа.

– А-а. – Старик наклонил голову.

Остальные трое один за другим тоже присели на корточки.

Один указал пальцем на кошель Каса.

– Там нож, – сказал Кас. – Шестьдесят медяков и одна серебрушка. Нитка с иголкой.

Кочевник кивнул.

Другой, помоложе, протянул руку к пустому мешку. Встряхнул его, тщательно прощупал швы и снова бросил. Взял кошель, осмотрел содержимое и брезгливо уронил на землю.

– Все, как он сказал.

– Ты и вправду идешь к Матуа-деи, – проговорил старик, не то утверждая, не то спрашивая.

– Вправду, – сказал Кас.

– Кто послал тебя к нему? – спросил молодой.

– Купец Митрай.

– Он отправляет караваны?

– Случается, он отправляет свои товары с караваном.

Старик спросил:

– Что ты знаешь о Матуа-деи?

– Что он величайший святой среди всех городов.

– Хотя родился кочевником, – обронил старик.

Кас чуть наклонил голову:

– Твоя правда.

Наступило долгое молчание. Вечерний ветерок пару раз шевельнул сухие пальмовые листья и длинные стебли тростника. Зафыркал мул, звеня уздечкой.

– Матуа – сын сына моей сестры и родич вам всем, – сказал старик, обращаясь к кочевникам. – Я хочу повидать его еще раз перед смертью. Сопроводим дарителя воды в город Анун, к нашему родичу Матуа-деи?

– В Банкале все лжецы, – сказал молодой. – Он соглядатай.

– Кто рассказал тебе про этот путь? – спросил кочевник с внимательным, суровым лицом.

– Старый Хабгалгат.

– А! – сказал кочевник.

– Дядюшка-деи, а как нас встретят стражи у Пустынных ворот Ануна? – спросил, чуть заметно усмехаясь, четвертый.

– Имя Матуа откроет нам ворота, – ответил старик. – Там на базаре мы сможем продать серых мулов. Идем!

Он встал, гибко, будто юноша. Вслед за ним и все кочевники поднялись на ноги.

– Седлай чалого, – сказал старик молодому, а другим: – Наполните бурдюки, – и Касу: – Одевайся, даритель воды! Поскачешь в Анун с кочевниками.

И не успело солнце зайти, как он уже ехал с кочевниками в Анун верхом на рослом чалом муле. Заплечный мешок лежал в переметной суме, а в другой – оплетенный кувшин.

Почти сразу они свернули с пути, о котором рассказал Хабгалгат, и направились на юго-восток, без дороги, насколько Кас мог рассмотреть в сумерках и позже, когда взошла луна.

Он очень испугался, когда кочевники окружили его у озера. Страх оставляет после себя усталость. Почти всю ночь Кас ехал будто в полусне, намотав поводья на правое запястье, цепляясь левой рукой за луку седла и поражаясь тому, как высоко он вознесся над землей в седле могучего и смирного животного, когда едет, будто важный господин, а не бредет пешком всю ночь по озаренным луной холмам.

Утром они вышли на караванную дорогу – ее сразу отличишь по ширине и прямизне, по отпечаткам копыт и кучкам окаменевшего навоза, оставшимся от последних весенних караванов. Середину дня провели в оазисе.

Кочевники не назвали своих имен, а сами друг к другу обращались только по степени родства. Кас так и запомнил их про себя – дядюшка-деи, как все его величали, смуглый двоюродный братец, улыбчивый двоюродный братец и сын. Друг с другом они говорили мало, а Касу едва ли пару слов сказали, но улыбчивый братец, заметив, как он обмывает натертые седлом ляжки, дал ему пару шаровар. И едой они с ним поделились. Кас тоже выложил, что у него было. Дядюшка и двоюродные братцы вежливо взяли кто кусочек сыру, кто половинку финика и жестами показали, что сыты, больше ни крошки не влезет. Сын даже смотреть не хотел на Каса и его еду, но постоянно косился издали, будто подозревал, что Кас того и гляди их ограбит, зарежет или ускачет на чалом муле. Мальчишка изо всех сил старался доказать, что он мужчина. Взрослые относились к нему с великим терпением.

Как только жара начала спадать, они снова сели в седла и отправились дальше. Их тени, удлиняясь, тянулись перед ними. Подвески на уздечках и седельных сумках приятно позвякивали – будто вода журчит.

Лошади у кочевников были худые, неказистые, но постепенно Кас оценил их выносливость и отвагу. Мулы были крупные, умные и красивые. Слушая разговоры кочевников на привале, он понял, что четырех мулов рассчитывали продать на стоянке дальше к югу – его чалого, гнедого и двух великолепных серых. После встречи с Касом дядюшка решил рискнуть идти в Анун, где мулов можно продать вдвое дороже, если только получится войти в город и выйти снова живыми.