Выше Эвереста - [7]

Путешествие в Мехловал было необычным. Моя тетка, две сестры и я выехали поездом из Лахора и к вечеру прибыли в Наровал, на конечную станцию, откуда надо было ехать на лошадях. На станции нас встретили родственники, жившие в деревне Раб, где нам предстояло провести ночь. Прадедушка прислал слугу, поручив ему сопровождать нас до Мехловала. В Раб мы отправились на тонге[7].

Лил дождь, и кругом были лужи и даже целые озер-па. Наутро, после сравнительно удобного ночлега в Рабе, я с изумлением узнал, что дальше мы поедем на мулах. Для поездки по проселочной дороге, размытой дождями, мулов считали самым надежным транспортным средством.

Я никогда не ездил на муле, и попятно, что забирался на него с опаской. Вскоре я почувствовал себя в седле увереннее, но тут, как назло, пришлось переезжать вброд небольшое озерцо. Мул неожиданно сел в воду, и никакими силами мне не удавалось его поднять. Я до нитки промок и громко сетовал на тетку за то, что она заставила меня ехать на этом упрямом животном. Тогда она предложила поменяться мулами. Однако я предпочел идти дальше пешком вместе со слугами. Мы шли мимо бескрайних обработанных плодородных полей. Кукуруза метра на полтора возвышалась над другими культурами. Мы сделали привал, чтобы подкрепиться. Еду нам принес слуга из Мехловала.

Мехловал поразил меня прежде всего тишиной, покоем и чистым воздухом. Тетка (она бывала здесь раньше) показала мне наш большой родовой дом с двором и колодцем. Возле колодца в кресле сидел прадедушка, которому тогда было уже девяносто четыре года. Несмотря на свой возраст, в белой сильно накрахмаленной кцрте[8] и пайджаме[9], он выглядел довольно бодро. Мы с удивлением заметили, что он грыз поджаренные зерна грама[10].

— Вот это да! — воскликнула Гурмит. — У него, должно быть, крепкие зубы.

— Да, причем собственные, — добавила тетка.

Прадедушка встретил нас тепло и каждого крепко обнял. Он был старостой (ламбардаром) Мехловала и пользовался здесь особым уважением. Нас представили и другим видным жителям Мехловала и соседних деревень, приехавшим на встречу с нами.

Вечером нас ждал роскошный ужин. Затем тетка попела всех во фруктовый сад. Там росли апельсины и манго. Это было наше фамильное поместье. Сад занимал большую площадь, и пышная зелень радовала глаз. На следующее утро мы обошли весь дом и с интересом рассматривали коллекцию оружия и старинных вещей. Там были ружья и винтовки, пистолеты и штыки, старинный фарфор, большие мерные фигуры животных и всевозможные вазы для цветов. Меня очаровала статуэтка лошади из фарфора. Много было здесь интересного.

Мой дедушка был личным доктором махараджи Бхаратпура и нередко получал дорогие подарки. Среди этих пещей я увидел меч с золотой рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями. Говорили, что меч принадлежал одному из вождей времен махараджи Ранджита Сингха. Здесь находился также ачкан[11], сотканный из золотой нитки — заои. Дедушка надевал его, когда присутствовал на дарбаре[12] махараджи.

Тетка оказалась неплохим гидом. В дождливые дни, когда нельзя было гулять, мы слушали рассказы прадедушки о «старых добрых временах». За службу в армии он получил много наград, в том числе титул Сардара Бахадура. Он любил вкусно поесть и перед обедом выпивал две рюмки виски. К алкоголю у нас относились отрицательно, но военному это разрешалось.

В молодости прадедушка был знаменитым охотником. Он говорил, что благодаря охоте у него на обед всегда было два сорта мяса. Вокруг Мехловала водилось много фазанов, а иногда попадались и олени. Правда, прадедушка уже давно перестал охотиться. В то время, когда мы приехали к нему, он выполнял обязанности ламбардара — собирал налоги с заминдапов (землевладельцев) и улаживал мелкие споры в деревне.

Две недели в деревне пролетели быстро. Наступил день отъезда. Мы распрощались с прадедушкой. Старик вдруг сильно загрустил. Ему не хотелось с нами расставаться. Он послал слуг провожать нас и, помня о моей неудаче с мулом, дал мне коня для поездки до деревни Раб. Обратное путешествие прошло спокойно. Отец с матерью встретили нас на вокзале в Лахоре. Скоро мы снова пошли учиться в школу, и началась обычная городская жизнь.

Отец был очень занят работой и почти никогда не гулял с нами. Но как-то в субботу он повез нас на машине в Амритсар посмотреть Золотой храм[13]. От Лахора до Амритсара всего пятьдесят шесть километров, но отец вел машину медленно и осторожно, и на дорогу потребовалось больше двух часов. Мать повела нас в храм и подробно рассказала об его истории. Меня поразили ее религиозность и глубокое знание истории сикхов и жизни сикхских гуру. В храме мы слушали киртаны (религиозные песни) и выпили святой воды.

К 1947 году обстановка в Лахоре ухудшилась. Нередко на целый день или на несколько часов из-за беспорядков закрывали школы. Дед на месяц нанял тонгу, на которой по утрам нас отвозили в школу, а после занятий доставляли домой. Владельцем тонги был старик Миян, мусульманин. Он очень любил детей, а его лошадь и тележка выглядели весьма опрятными. Лошадь звали Биджли («Молния»), Не помню, чтобы Миян когда-нибудь бил ее кнутом или палкой. Казалось, она понимала хозяина с полуслова. Достаточно было легонько шлепнуть ее по спине, как лошадь переходила на рысь. Миян говорил, что Биджли — дочь его прежней кобылы. Стапик заботливо ухаживал за лошадью.