Высадка в Нормандии - [16]

Задачу укрепления обороны берегов Ла-Манша Гитлер возложил на генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля, командующего группой армий «Б». Роммель, прежде безоговорочно преданный фюреру, теперь отдалился от него, убедившись в явном превосходстве авиации союзников во время боев в Северной Африке. Энергичный командир-танкист, которого превратили в национального героя, стал иронически называть речи Гитлера, старавшегося ободрить своих приунывших генералов, «солнечными ваннами». Тем не менее Роммель изо всех сил старался укрепить оборону побережья.

Самым очевидным объектом удара был Па-де-Кале. Он предоставлял союзникам кратчайший морской путь, возможность непрерывной поддержки с воздуха и прямую дорогу для наступления в направлении границы Германии, до которой оттуда было всего 800 км. В случае успеха такое вторжение позволило бы отсечь находящиеся дальше к западу немецкие войска и захватить почти готовые площадки для запуска самолетов-снарядов «Фау-1». Исходя из этих соображений, основные укрепления Атлантического вала сосредоточили между Дюнкерком и устьем реки Соммы. Обороняла этот участок 15-я армия.

Другим вероятным районом высадки были расположенные западнее пляжи Нормандии. Гитлер начал подозревать, что именно там союзники и высадятся, однако на всякий случай предсказал возможность удара в обоих районах – чтобы потом упирать на свою правоту. Командование кригсмарине легкомысленно отвергло берега Нормандии, полагая, что высадка там возможна только в часы прилива. За этот участок – от Сены до Бретани – отвечала немецкая 7-я армия.

Свой штаб Роммель решил разместить в замке Рош-Гюйон, на берегу Сены, которая изгибалась здесь большой дугой и служила разграничительной линией между двумя армиями. Замок, позади которого находились меловые холмы, а на горе повыше стояли полуразрушенные стены старинной норманнской крепости, смотрел на величественную реку, от которой его отделяли расположенные террасами сады. Портал в стиле Ренессанса, окруженный средневековыми стенами, прекрасно подходил для родового гнезда семейства Ларошфуко.

С разрешения Роммеля нынешний герцог и его близкие по-прежнему занимали свои комнаты на верхнем этаже огромного здания. Сам Роммель почти не пользовался парадными залами, кроме большой гостиной, украшенной великолепными гобеленами. Там он работал, поглядывая на росшие под окном кусты роз, которым еще не пришло время распуститься. Стол, за которым работал фельдмаршал, был тот самый, за которым в 1685 г. был подписан указ об отмене Нантского эдикта[40], после чего гугенотам – предкам многих офицеров вермахта – пришлось искать счастья в Пруссии.

Днем Роммеля редко можно было застать в замке. Обычно он вставал в пять утра, завтракал со своим начальником штаба генерал-лейтенантом Гансом Шпейделем, а затем сразу же выезжал на своем «хорьхе» инспектировать войска. Сопровождали его два офицера, не больше. По возвращении фельдмаршала вечером проводились штабные совещания, потом следовал скромный обед с ближайшими подчиненными – чаще всего только со Шпейделем и контр-адмиралом Фридрихом Руге, старым другом Роммеля и его советником по военно-морским вопросам. После обеда они обычно продолжали обсуждать дела на прогулке, под громадными раскидистыми кедрами. Им было о чем поговорить наедине.

Роммеля раздражал отказ Гитлера объединить люфтваффе и кригсмарине под единым командованием с сухопутными войсками в целях организации обороны Франции. Гитлер прислушивался к Герингу и адмиралу Деницу[41] и инстинктивно стремился сохранить соперничество между видами вооруженных сил, сосредоточивая тем самым власть на самом верху, в своих руках. Шпейдель утверждал, что входящие в империю Геринга наземные части и подразделения связи люфтваффе на Западном фронте насчитывают примерно 350 000 человек личного состава. Положение усугублялось тем, что рейхсмаршал отказался предоставить свои зенитные средства для прикрытия сухопутных войск, а его самолеты не были способны защитить армию от вражеских ударов с воздуха.

Когда же Роммель жаловался, что от люфтваффе нет никакого проку, ставка фюрера рисовала ему радужные перспективы: скоро появится тысяча новых реактивных истребителей и бессчетные ракеты, которые поставят Англию на колени. Роммель ни на минуту не верил в эти обещания, но его еще и угнетало сознание собственной беспомощности в оперативных вопросах. После Сталинградской битвы фюрер уже не позволял прибегать к гибкой оборонительной тактике – приказано было удерживать каждую пядь земли.

Шпейдель, входивший в военную оппозицию Гитлеру, отмечал, что Роммель с горечью цитировал слова фюрера из книги «Майн кампф», написанной во времена Веймарской республики: «Когда правительство ведет нацию к позорному поражению, восстание против него становится не просто правом, но и долгом каждого». Однако Роммель – в отличие от Шпейделя и других военных заговорщиков, которых увлекал за собой полковник граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, – не верил в то, что покушение на фюрера спасет Германию.

С другой стороны, старик Рундштедт, который среди своих не называл Гитлера иначе как «богемским ефрейтором»