Высадка в Нормандии - [15]

Гитлер чувствовал себя уверенно. Ему не терпелось, чтобы враг начал вторжение – и оно, был уверен фюрер, разобьется об Атлантический вал. Рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс даже намекал на то, что союзники не осмелятся пересечь Ла-Манш. В те дни его главный пропагандистский лозунг звучал так: «Считается, что они вот-вот придут. Что же они не идут?»

Гитлер сумел убедить себя в том, что крах вторжения приведет к выходу англичан и американцев из войны, и тогда он сможет сосредоточить все свои силы на Восточном фронте против Сталина. Его не очень заботили те потери, которые неизбежно понесут в крупном оборонительном сражении германские армии, дислоцированные во Франции. Он уже успел доказать, что не переживает о людских потерях, даже в собственной гвардейской части – 1-й дивизии СС «Адольф Гитлер». Он, правда, послал на Рождество подарки ее солдатам – плитки шоколада и бутылки шнапса, но не сигареты: курить вредно для здоровья. Гиммлеру пришлось самому добавить сигареты из запасов войск СС.

Атлантический вал, протянувшийся, как считалось, от берегов Норвегии до франко-испанской границы, был не столько реальностью, сколько блестящим пропагандистским приемом, рассчитанным на внутреннее потребление. Гитлер в очередной раз стал жертвой обмана, распространяемого службами его собственного режима. Он не желал слышать сравнения вала с французской линией Мажино 1940 г., как не желал прислушаться и к жалобам тех генералов, кто отвечал за оборону побережья. Между тем не хватало бетона для дотов и укрытий береговых батарей, поскольку сам Гитлер отдал предпочтение строительству мощных укрытий для подводных лодок. Кригсмарине уже проиграли битву за Атлантику, а он еще верил, что подлодки нового поколения сумеют парализовать морские сообщения союзников.

Генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт, главнокомандующий войсками на Западном фронте, называл Атлантический вал «дешевым блефом». Как и многие высшие офицеры, старик Рундштедт помнил высказывание Фридриха Великого: «Тот, кто старается защитить сразу все, не защитит ничего». Он считал, что вермахту нужно уйти из Италии, «с этого жуткого сапога», и держаться в Альпах. Не соглашался он и с тем, что так много войск по-прежнему находилось в Норвегии, удержать которую «мог и один флот»[38].

Почти все немецкие высшие офицеры в частных беседах ворчали, что Гитлер бредит «крепостями». Морские порты: Дюнкерк, Кале, Булонь, Гавр и Шербур на берегах Ла-Манша; Брест, Ла-Рошель и Бордо на Атлантическом побережье, – все они именовались крепостями (Festung), и их надлежало удерживать до последнего человека. Гитлер к тому же не стал даже рассматривать вопрос об отводе усиленной дивизии с Нормандских островов[39] на побережье. Об англичанах он судил по себе и не сомневался, что они непременно захотят отвоевать тот единственный клочок своей территории, который удалось захватить немцам.

Гитлер свято верил, что его приказы «удерживать крепости» и на востоке, и на западе – единственный способ сдержать натиск противника и удержать своих собственных генералов от соблазна отступления. На деле же это значило, что гарнизоны таких крепостей – а на севере Франции они составляли 120 000 человек – позднее не удастся использовать для обороны самой Германии. Эта политика фюрера в корне противоречила всем привычным постулатам германского Генштаба, которые требовали гибкости и подвижности. А когда Рундштедт заметил, что все эти оборонительные сооружения с пушками в бункерах, обращенных к морю, весьма уязвимы для атаки со стороны суши, его слова «не встретили благоприятной реакции».

И все же многие опытные боевые офицеры, далеко не только фанатики-эсэсовцы, смотрели на близящиеся сражения с немалой долей уверенности в своих силах. «В отражении атаки на Дьеп мы видели доказательство того, что сумеем отразить любое вторжение», – сказал впоследствии на допросе в американском плену генерал-лейтенант Фриц Байерляйн. «Лик войны решительно изменился, – писал один немецкий лейтенант всего за пять дней до начала вторжения. – Она больше не похожа на кино, где лучше всего видно из последних рядов. Мы по-прежнему стоим на месте и ждем, когда же они появятся. Но я побаиваюсь, что они могут так и не высадиться, а просто попытаются прикончить нас с воздуха». Через два дня после начала вторжения он погиб под бомбами союзников.

Главный вопрос, понятно, состоял в том, где именно высадятся англо-американцы. Офицеры отдела чрезвычайных ситуаций рассматривали возможность высадки противника в Норвегии и Дании или даже в Испании и Португалии. Штабные офицеры ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht, Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии) тщательно изучали возможности нанесения противником удара на Средиземноморском побережье Франции и в Бискайском заливе, особенно в районах Бретани и Бордо. Наиболее же вероятными представлялись районы, находящиеся в пределах досягаемости авиации союзников с баз в Южной и Восточной Англии, а это могло быть любое место на берегах Ла-Манша – от Голландии до оконечности полуострова Котантен у Шербура.