Вырвавшийся - [15]

Он поднял меня на руки и легко положил на кровать, внезапно прижав к себе с такой нежностью, с которой всего несколько секунд назад грубо трахал. Наши дыхания были в равной степени сбиты: мы дышали быстро и с одышкой, вспотевшие и уставшие.

Когда я совладала с дыханием, то сказала:

— О боже, Трэ... никогда в жизни меня так не трахали.

— Я не причинил тебе боль? — спросил Трэ, теперь уже со страхом в голосе.

— Это приятная боль, малыш, — ответила я. — Мне понравилось. Мне нравится, когда ты теряешь самоконтроль. Ты никогда не причинишь мне боли нарочно, я это знаю.

— Все же, я сделал тебе больно. — Это не был вопрос.

— Несколько минут там будет немного чувствительно, да. Ты был очень... страстным.

Он смотрел на меня, лежа на другом краю подушки, его глаза были наполнены печалью и чувством вины.

— Мне так жаль, Шия. Мне не следовало... Не знаю, что на меня нашло, я просто... что-то в той позе, я ощутил тебя и просто... потерял контроль. Я не хотел причинить тебе боль, мне так жаль.

Я легла на него сверху и обхватила его лицо ладонями. Его нежность и смиренная боль от мысли, что он мог навредить мне, были слишком сильными, слишком глубокими. Это тронуло мое сердце и разрушило те стены, которые я так старалась возвести между душой и чувствами, зарождающимися по отношению к Трэ.

— Послушай, малыш, — сказала я, позволив ласкательному обращению прозвучать с преднамеренным особым значением. — Ты не сделал мне больно, понятно? Не так, как ты думаешь. Со мной в полной мере все хорошо. Ты был прекрасен, настолько, настолько это вообще возможно. Если бы ты действительно причинил мне боль, я бы тебя остановила. Клянусь. Мне все понравилось. Ты меня слышишь? Мне хотелось, чтобы ты потерял самоконтроль, дал себе волю. Чтобы все было жестко. Ты же слышал, как я просила делать это именно так? Я так говорила, потому что мне это очень нравилось и мне было чрезвычайно хорошо.

Трэ вглядывался мне в глаза, пытаясь понять, лгала ли я, пыталась ли скрыть, чтобы не оскорбить его чувства, или найти хотя бы намек на то, что я просто хотела его успокоить. Я обхватила ладонями его шершавые щеки и заставила посмотреть на меня, стараясь вложить все в свой взгляд. Позволила отразиться конфликту, зарождающейся любви... да, любви... страху — всему этому.

Наконец, будучи удовлетворенным тем, что увидел, он лег на спину.

— Малыш? — спросил он в промежутке между ударами наших сердец в унисон.

Я кивнула.

— Малыш. Сладкий. Дорогой. — Я приподняла голову с его груди, чтобы посмотреть на него. — Я могу еще много назвать.

— Малыш. Никто и никогда не называл меня так.

— Малыш, ты был бесподобен. Спасибо, — сказала я так нежно, насколько это было возможно.

Его грудь поднялась от глубокого вдоха, а я представила, что это его наполняла моя любовь. Я была в ужасе от того, что любила его, а еще больше страшилась того, что он любит меня в ответ. Я знала, что так и было, вот почему это так меня пугало. Мы оба были в неизведанных водах. Я знала как любить не больше его. Я никогда не любила Дэна, а он не любил меня.

— Все равно, я не знаю, что на меня нашло, почему я вел себя, словно сошел с ума.

— Я знаю.

Он изогнул бровь и посмотрел на меня:

— Знаешь?

— Ну, на это повлияло две вещи. Первая — адреналин прошлой ночи, прилив тестостерона и все такое. Ты стал воином перед тем парнем и защищал свою даму, что, кстати, было сексуально. Хотя видеть, как ты дерешься ради меня, было страшно, но, когда я думаю об этом теперь, то от одной этой мысли возбуждаюсь. И второе — думаю, тебе действительно просто понравилось трахать меня в такой позе.

— Это правда было невероятно, — ответил он.

— Хорошо, — вторила ему я. — Можем испытывать эту позу, когда пожелаешь. Мне тоже понравилось.

На какое-то время воцарилась тишина, которую впоследствии нарушил его напряженный голос:

— Я правда изувечил того парня.

На мгновение я задумалась, пытаясь подобрать самый лучший ответ.

— Ты защищал меня и себя. Он бы убил одного из нас или даже обоих. Ты сделал то, что должен был. — Когда я говорила это, то гладила его по груди. — Полиция тоже не рассматривала все как твою ошибку, это должно тебе о чем-то говорить.

— Верно, — ответил он. — Просто это было так страшно. Я увидел, как он бросился на тебя и поранил ножом, и обезумел.

— Знаю. Это нормально. Это инстинкт. — Я позволила своей руке пройтись вниз по его торсу, обхватила пальцами его яички, почувствовала, как они напряглись в ответ на мое прикосновение; скоро он опять будет готов, как и я. — И как я говорила, это меня заводит. Женщине нравится ощущать себя в безопасности, а теперь я знаю, что ты можешь меня и защитишь.

Он улыбнулся мне и перевернулся, чтобы поцеловать. Это был долгий, медленный и нежный поцелуй, наполненный новыми ростками любви между нами. В этот раз вместо того, чтобы быстро расцвести и превратиться в похотливый перетрах, мы позволили поцелую вести нас, пробраться в наши души и сердца таким образом, каким бы сексуальная подоплека не смогла. Я почувствовала, как он обнял меня, и осознание того, что он готов был рисковать жизнью ради меня, дало крылья вновь обретенной любви к Трэ.