Вырождение. Литература и психиатрия в русской культуре конца XIX века - [140]
Ferri E. Das Verbrechen als sociale Erscheinung. Grundzüge der Kriminal-Sociologie. Leipzig, 1896.
–: Polemica in difesa della scuola criminale positiva // Ferri E. Studi sulla criminalità. 2 ed. Torino, 1926. P. 167–248.
Fiedler F. Aus der Literatenwelt. Charakterzüge und Urteile – Tagebuch. Göttingen, 1996.
Finke M. C. Seeing Chekhov: Life and Art. Ithaca; London, 2005.
Fischer-Homberger E. Die Neurasthenie im Wettlauf des zivilisatorischen Fortschritts. Zur Geschichte des Kampfes um Prioritäten // Neurasthenie: Die Krankheit der Moderne und die moderne Literatur / Hg. von M. Bergengruen u. a. Freiburg i. Br., 2010. S. 23–69.
Föcking M. Pathologia litteralis. Erzählte Wissenschaft und wissenschaftliches Erzählen im französischen 19. Jahrhundert. Tübingen, 2002.
Frank S. K. Dostoevskij, Jadrincev und Čechov als «Geokulturologen» Sibiriens // Gedächtnis und Phantasma. Festschrift für Renate Lachmann / Hg. von S. K. Frank u. a. München, 2001. S. 32–47.
–: Anthropologie als Instrument imperialer Identitätsstiftung: Russisch-sibirische Rassentheorien zwischen 1860 und 1890 // Kultur in der Geschichte Russlands / Hg. von B. Pietrow-Ennker. Göttingen, 2007. S. 203–223.
Frey Ch. Am Beispiel der Fallgeschichte. Zu Pinels «Traité médico-philosophique sur l‘aliénation» // Das Beispiel. Epistemologie des Exemplarischen / Hg. von J. Ruchatz u. a. Berlin, 2007. S. 263–278.
Friedlander J. L. Psychiatrist and Crisis in Russia, 1880–1917. Ph. D. Diss. University of California, Berkeley, 2007.
Frierson C. A. Peasant Icons: Representations of Rural People in Late 19th Century Russia. New York; Oxford, 1993.
Frigessi D. La scienza della devianza. Introduzione // Lombroso C. Delitto, genio, follia. Scritti scelti / A cura di D. Frigessi et al. 2 ed. Torino, 2000. P. 333–373.
Fusso S. Dostoevskii and the Family // The Cambridge Companion to Dostoevskii / Ed. by W. J. Leatherbarrow. Cambridge, 2002. P. 175–190.
Gabriel G. Logik und Rhetorik der Erkenntnis. Zum Verhältnis von wissenschaftlicher und ästhetischer Weltauffassung. Paderborn u. a., 1997.
Gadebusch Bondio M. Die Rezeption der kriminalanthropologischen Theorien von Cesare Lombroso in Deutschland 1880–1914. Husum, 1995.
–: La Germania e i paesi di lingua tedesca // Cesare Lombroso cento anni dopo / A cura di S. Montaldo e P. Tappero. Torino, 2009. P. 213–234.
Galassi S. Kriminologie im Deutschen Kaiserreich. Geschichte einer gebrochenen Verwissenschaftlichung. Stuttgart, 2004.
Galton F. Hereditary Genius. An Inquiry into Its Laws and Consequences. London, 1869.
Gamper M. Normalisierung/Denormalisierung, experimentell. Literarische Bevölkerungsregulierung bei Emile Zola // Literarische Experimentalkulturen. Poetologien des Experiments im 19. Jahrhundert / Hg. von M. Krause und N. Pethes. Würzburg, 2005. S. 149–168.
–: (Hg.): Experiment und Literatur. Themen, Methoden, Theorien. Göttingen, 2010.
Gamper M. u. a. (Hg.). «Es ist nun einmal zum Versuch gekommen». Experiment und Literatur I (1580–1790). Göttingen, 2009.
–: «Wir sind Experimente: wollen wir es auch sein!» Experiment und Literatur II (1790–1890). Göttingen, 2010.
–: «Es ist ein Laboratorium, ein Laboratorium für Worte». Experiment und Literatur III (1890–2010). Göttingen, 2011.
Garofalo R. «Di una nuova scuola penale in Russia» // Archivio di psichiatria, scienze penali ed antropologia criminale. 1884. № 5. P. 328–331.
Gatlin S. H. Charles Darwins Idee der natürlichen Selektion im Journal of Mental Science (1859–1875) // Die Rezeption von Evolutionstheorien im 19. Jahrhundert / Hg. von E.-M. Engels. Frankfurt a. M., 1995. S. 262–280.
Gauthier P. E. Zola’s Literary Reputation in Russia prior to «L’Assommoir» // The French Review. 1959. № 33/1. P. 37–44.
Gendler T. S. Galileo and the Indispensability of Scientific Thought Experiments // The British Journal for the Philosophy of Science. 1998. № 49/3. P. 397–424.
Geppert H. V. Der realistische Weg. Formen pragmatischen Erzählens bei Balzac, Dickens, Hardy, Keller, Raabe und anderen Autoren des 19. Jahrhunderts. Tübingen, 1994.
Gerasimov I. et al. New Imperial History and the Challenges of Empire // Empire Speaks Out: Languages of Rationalization and Self-Description in the Russian Empire / Ed. by I. Gerasimov et al. Leiden; Boston, 2009. P. 3–32.
Gerigk H.-J. Text und Wahrheit. Vorbemerkungen zu einer kritischen Deutung der «Brüder Karamazov» // Slavistische Studien zum VI. Internationalen Slavistenkongreß in Prag / Hg. von E. Koschmieder u. a. München, 1968. S. 331–348.
–: Der Mörder Smerdjakow. Bemerkungen zu Dostojewskijs Typologie der kriminellen Persönlichkeit // Dostoevsky Studies. 1986. № 7. S. 107–122.
Giacanelli F. Il medico, l’alienista. Introduzione // Lombroso C. Delitto, genio, follia. Scritti scelti / A cura di D. Frigessi et al. 2 ed. Torino, 2000. P. 5–43.
Gibson M. Born to Crime. Cesare Lombroso and the Origins of Biological Criminology. Westport; London, 2002.
Gijswijt-Hofstra M. Introduction: Cultures of Neurasthenia from Beard to the First World War // Cultures of Neurasthenia from Beard to the First World War / Ed. by M. Gijswijt-Hofstra and R. Porter. Amsterdam; New York, 2001. P. 1–30.
В одном из своих эссе Н. К. Михайловский касается некоторых особенностей прозы М. Е. Салтыкова-Щедрина. Основным отличием стиля Щедрина от манеры Ф. М. Достоевского является, по мнению критика, фабульная редукция и «дедраматизация».В произведениях Достоевского самоубийства, убийства и другие преступления, занимающие центральное место в нарративе, подробно описываются и снабжаются «целым арсеналом кричащих эффектов», а у Щедрина те же самые события теряют присущий им драматизм.В более поздних исследованиях, посвященных творчеству Щедрина, также часто подчеркивается характерная для его произведений фабульная редукция.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.