Выродок - [35]

- Но ведь это же неправильно! - возмутился Франц, - если ты считаешься ученицей, тебя должны учить?

Девчонка хмуро усмехнулась:

- Я ещё ничего, другим хуже... А вот Беппо, помнишь? Он же, кажется, дружок твой был... Так он на пожаре очень сильно обжёгся. Его хотели одни люди в семью взять, а после пожара никто брать не хочет, и поэтому его теперь в приюте все бьют.

Ещё пару месяцев назад Франц бы ответил: "Это справедливо, так ему и надо".Он помнил, как подвёл его Беппо, как он поссорил его с Давидом, и какое мнение о нём сложилось у воспитательниц именно из-за этого Беппо!

Но общение с Фридой не прошло напрасно, Франц вдруг почувствовал, как ему жаль Беппо.

- Почему же случился этот пожар? - спросил он Марту.

- Не знаю, - пожала она плечами, - никто не знает...

Девочка понизила голос и прошептала:

- Но полиция говорит, что это намеренный поджог.

- То есть, кто-то поджёг из детей? Или из взрослых?

- Ну, скажешь тоже, "из детей!" - засмеялась Марта, - это кому-то надо было скрыть растрату.

Франц хотел было расспросить девчонку, что означает непонятное слово "растрата", но Марта вдруг спохватилась:

- Ой, что же я стою, с тобой тут болтаю, хозяйка сукно ждёт, сейчас ругаться будет!

Девочка убежала, а Франц, задумавшись, побрёл домой, забыв купить молока.

Ему было очень интересно, кто мог намеренно сжечь приют.

В глубине души он чувствовал, что это мог бы быть он сам. Но он же этого не делал? Какая такая "растрата"? В приюте не было никаких денег! В приюте были бочки с кислой капустой, проштампованная одежда, мешки с чечевицей и спутанные нитки, которые надо было наматывать на катушки.

Вечером перед сном он спросил у Фриды:

- Мама, а ты не знаешь, что такое растрата?

Фрида, у которой мысли крутились вокруг одного и того же, подумала, что мальчик спрашивает, что такое расплата, и она ответила:

- Это слово означает, что любое зло в конце концов будет наказано, не на этом свете, так на том.

Франц смутно чувствовал, что ответ относится к чему-то другому, но переспрашивать он не стал.

Наутро Фрида отправилась в полицию.

Там её приняли неласково.

- Ну, а вам-то какое дело до этого? - грубо спросил усатый полицейский, не предложив ей сесть и заслоняя толстым животом проход в кабинет следователя.

- Мой приёмный сын раньше воспитывался в этом приюте, до того, как я его взяла домой, - ответила женщина как можно более любезным тоном.

- Но ведь вы уже взяли его домой? Что вам беспокоиться? Тем более, что дети спасены. Расследование ведётся, когда будут какие-то новости, мы сообщим газетчикам.

Не добившись ничего в полицейском участке, Фрида решила пройтись по старым знакомым. С сестрой Марией она раньше не слишком дружила. А с Августой в последний раз поговорила очень резко. Поэтому её выбор пал на сестру Ребекку, женщину, умеющую здраво мыслить и неплохо к ней в прошлом расположенную.

В небольшой келье, где в тот момент обитали трое монахинь, хотя она была рассчитана только на одного человека, они с Ребеккой пили кофе, и сестра-воспитательница рассказывала старой знакомой вещи удивительные.

- Иду я как-то после отбоя по коридору первого этажа, - говорила Ребекка приглушённым голосом, - вдруг вижу, впереди, вроде как, свет. Свечка, или лампа, которую кто-то ладонью заслонял. Если бы до отбоя, я бы крикнула "кто там?". А так ночь уже, дети спят. Я ускорила шаги, и тот, кто шёл впереди, тоже начал почти бежать, я - за ним, он - от меня. Выскочил в заднюю дверь во двор, побежал к сараям. Под луной хорошо силуэт видно, смотрю, а у него какие-то свёртки в руках.

- Какие же свёртки? - скептически заметила Фрида, - пелёнки он, что ли, выносил, или простыни?

- Да какие пелёнки, - досадливо махнула рукой монахиня, - мне кажется, что он не выносил, а как раз хотел занести, а тут я его вспугнула.

Фрида ничего не могла понять.

- Кто и что мог заносить в монастырский приют?

Это уж было совсем неправдоподобно.

Ребекка предположила:

- Я вот думаю, да и не я одна, что в тех свёртках было что-то горючее. - Но зачем было какому-то неизвестному человеку устраивать пожар?

Сестра Ребекка, трижды перекрестившись, торжественно сказала:

- Чтобы скрыть своё преступление.

От её неторопливой, взвешенной интонации по спине у Фриды побежали мурашки. Она затормошила свою собеседницу:

- А какой он был? Маленький, низенький? Человек вот этот.

Монахиня протянула задумчиво:

- Да нет, скорее высокий, такой, с брюшком, средних лет, наверное, может, и старше.

У Фриды отлегло от сердца, она чуть не рассмеялась от облегчения.

Вся история показалась ей ничтожной и неинтересной. Наскоро свернув разговор, она побежала домой.

Не думая больше ни о каких приготовлениях, в тот же вечер она сказала Францу:

- А хотел ли бы ты иметь брата или сестру?

- Да, хотел бы, - ответил мальчик, - если он не будет драться.

- Ну, если хочешь, я исполню твоё желание, - улыбнулась Фрида, - и драться он не будет.

Франц уставился на неё:

- Ты хочешь взять ещё кого-то? Потому что я хочу? Знаешь, если ты так хочешь, возьми Марту! Она хорошая, и уже почти взрослая!

Фрида засмеялась.

- Нет, я не хочу больше брать никого. Я взяла только тебя, потому что я тебя люблю. Брать я не хочу, но мы с отцом хотим, чтобы у нас родился маленький ребёнок. И я очень рада, что ты хочешь того же. Ты правда этого хочешь?