Вырастая из детства - [45]
Для меня это было не просто много. Это было ОЧЕНЬ много! Это было так много, что дай Бог осмыслить и оценить всё, что происходило на этих четырёх улицах и на этой реке…
В те годы у меня не было недостатка в сильных впечатлениях. Не было даже намёка на скуку. Я чувствовала, что живу настоящей жизнью. В большом и прекрасном городе. И я его любила. В этом городе я узнала две очень важные для себя вещи. Во-первых, я узнала, что такое свобода. И, во-вторых, я узнала, что такое дружба.
Но если бы мама и бабушка продолжали водить меня за руку, как водили на Философской улице, я не узнала бы ни того, ни другого. И как бы я жила без этого?…
Так что всё в жизни с большим смыслом. И то, что мои родные как будто забыли обо мне на эти четыре года, предоставив меня самой себе, было для меня большим благом. Они не мешали Мастеру, который трудился над моей сущностью…
Но я всё-таки была ещё ребёнком. Хоть и в высшей степени эмансипированным. Всё-таки ребёнком. И, видимо, безотчётно нуждалась в чём-то ещё, кроме свободы и независимости. Наверное, поэтому мне так запомнилось собирание листьев с мамой в сквере… Потому что это было необычно: то, что мы гуляем вместе с мамой. Вдвоём. Может, один раз это и было за все четыре года.
…Маленький скверик был засыпан жёлтыми кленовыми листьями, крупными, яркими… Мы шли, брели, мы просто утопали в них!… Мы шли по листве, как по воде… по золотой, шуршащей воде… И выбирали из этой разноцветной воды самые яркие блики… У каждой из нас был огромный букет листьев. Листья уже не помещались в руках, а мы всё не могли остановиться… всё собирали и собирали эти солнечные листья, эти яркие блики, эту красоту осеннего мира…
Пасмурный, нежный, совершенно безлюдный день. Воскресенье. Мы вдвоём с мамой. Такой редкий случай. Запомнился – как праздник.
ЗАПАХ ВАЛЕРЬЯНКИ
Запах валерьянки в нашей квартире… Всё чаще и чаще. Страшно…
Я очень боюсь этого запаха. Когда я возвращаюсь домой, и этот запах встречает меня у самого порога, мне кажется, что это запах смерти. И сердце начинает ныть, ныть… И я не знаю, что с этим делать.
Запах валерьянки – это запах ссоры. Если в квартире пахнет валерьянкой, значит, взрослые опять ссорились, и мама потом пила эти жуткие капли… из рюмочки на кухне…
Мне дела нет до их ссор. Я не знаю, из-за чего они ссорятся. И знать не хочу. У них своя жизнь. А у меня – своя. У меня есть друг Мишка, у меня есть любимый двор, есть лестничная площадка. Так что мне есть куда убежать от этого страшного, нестерпимого запаха…
ОДНАЖДЫ ВО ДВОРЕ
Однажды у нас во дворе заиграла очень тоскливая музыка, и все побежали на неё – куда-то за гаражи… А мне было страшно туда идти. Но ребята сказали: «Айда, посмотрим! Там – похороны!»
Чтобы не сойти за трусиху, я тоже пошла.
И увидела небольшую толпу людей, все плакали. Играл маленький оркестрик, разрывая сердце. А среди толпы стоял гроб. На трёх табуретках. А в гробу лежала совсем не старая женщина. Не старше моей мамы. Лицо с одной стороны у неё было совершенно синее… Как будто выкрашено тёмно-синей краской. Говорили, что эта несчастная женщина упала откуда-то с высоты на стройке и разбилась…
Я смотрела на неё, и мне было очень, очень страшно. Я никогда до этого не видела мёртвых. И теперь я знала, как выглядели «штабеля синих трупов», о которых рассказывала бабушка… Страшно!
Я жалела, что пошла на неё смотреть. Теперь, как только бабушка гасила в комнате свет, мне чудилась в темноте эта женщина с наполовину синим лицом, в гробу на трёх табуретках…
Я не знала, как мне от неё отделаться. Старалась думать о чём-нибудь хорошем, но эта женщина не давала мне покоя. И я с ужасом понимала, что уже не смогу никогда забыть её. Хотя я и не понимала, зачем мне её нужно помнить…
Я и сейчас этого не понимаю.
ПРО МОЛНИЮ
Летняя гроза… Такая неистовая, что бабушка строго говорит: «Не вздумай идти на улицу!» Она знает, как я люблю гулять под дождём.
Бабушка, укачав Маришку, ложится вздремнуть после обеда.
А я потихоньку выскальзываю из квартиры…
…Стою у распахнутой двери подъезда и смотрю, как волны ливня проносятся по двору… То и дело небо пронзают светящиеся стрелы молний, и оно раскалывается от грохота… Грохочет так, что закладывает уши!…
Мне весело, меня подмывает выскочить под этот бешеный ливень… И я – выскакиваю!
Я стою под ним, правда, не отхожу далеко от подъезда, и ливень колотит меня по плечам, по голове… я мгновенно промокаю насквозь…
Ни души в нашем дворе. Ни один сумасшедший не гуляет в такую грозу.
Только я – и ливень! Мне так весело!…
И тут… огненная стрела сошла с небес прямо передо мной и вонзилась в асфальт острым светящимся остриём… Как будто небо и земля были надеты в это мгновение на гигантскую раскалённую спицу… Огненная спица вонзилась в асфальт – и от асфальта пошёл густой пар, или это был дым… Светящаяся спица, будто исполинский огненный червь, задрожала в смертельной агонии и точно испустила дух… – растаяла в белых, неистовых потоках ливня…
А я стояла, оцепенев… Я не могла шевельнуться. Кажется, я даже перестала дышать. Огненная спица так и торчала у меня перед глазами, пронзив меня неизведанным доселе УЖАСОМ. Я понимала, что выбеги я на три метра вперёд, и эта стрела вонзилась бы в меня…
Первая книга трилогии «Побережье памяти». Москва, конец шестидесятых – начало семидесятых годов. Молодая девушка из провинции оказывается в столице. Книга о том, как не потеряться в толпе, как найти себя в этой жизни. И вместе с тем – об удивительных людях, помогающих определить свою судьбу, о великой силе поэзии, дружбы и любви.
Отрочество. И снова предельная искренность, обнажённость души. Ценность и неповторимость каждой жизни. Мы часто за повседневными заботами забываем, что ребёнок – не только объект для проверки уроков и ежедневной порции нравоучений. Чтобы об этом задуматься, очень полезно прочитать эту книгу.Воспоминания подобраны таким образом, что они выходят за рамки одной судьбы, одной семьи и дают нам характерные приметы жизни в нашей стране в 60-е годы. Те, кому за 50, могут вспомнить это время и узнать здесь свою жизнь, свои переживания и вопросы, на которые в то время невозможно было найти ответы.
Третья книга трилогии «Побережье памяти». Рассказ о рождении сына, о радостях материнства. О друзьях, поддерживающих героиню в жизненных испытаниях. О творчестве, которое наполняет жизнь смыслом. О том, как непросто оставаться собой в мире соблазнов и искушений. Книга о вере и любви.На страницах романа читатель встретит замечательных людей: Юрия Никулина и Евгения Долматовского, отца Александра Меня и отца Дмитрия Дудко, Ролана Быкова и многих других… Как и два предыдущих романа трилогии, так и третья книга являются сплавом прозы и поэзии, лирики и драматизма.
Страшная болезнь – дифтерия… Тяжело больны взрослый сын и маленькая дочь. Как выдержать посланное тебе и твоей семье испытание, не впадая в отчаяние и безнадёжность? Как научиться замечать тех, кто рядом и кому ещё хуже, чем тебе? С множеством подобных проблем сталкиваются герои этой книги, написанной на пределе искренности, но вместе с тем красочно, живо и поэтично. Это книга о том внутреннем свете любви, ни одна искорка которого не пропадает напрасно.
Вторая книга трилогии «Побережье памяти». Волнующий рассказ о людях семидесятых годов 20 века – о ярких представителях так называемой «потаённой культуры». Художник Валерий Каптерев и поэт Людмила Окназова, биофизик Александр Пресман и священник Александр Мень, и многие, многие другие живут на этих страницах… При этом книга глубоко личная: это рассказ о встрече с Отцом небесным и с отцом земным.
Эта необычная по жанру книга, посвящённая психологическим проблемам семьи, читается как увлекательная повесть. На реальном житейском материале здесь рассматриваются отношения между детьми и родителями. Особенное внимание уделено сложностям воспитания детей с большой разницей в возрасте. Читатель найдёт здесь множество ситуаций из современной жизни, осмысление которых помогает творческому человеку ориентироваться в лабиринте семейной педагогики.Мария Романушко – автор нескольких стихотворных книг, а также повестей и рассказов, посвящённых детству и творчеству (“Наши зимы и лета, вёсны и осени”, “Побережье памяти”, “Не прощаюсь с тобой”, “Карантин” и пр.).
Книга знакомит читателя с жизнью и деятельностью выдающегося представителя русского еврейства Якова Львовича Тейтеля (1850–1939). Изданные на русском языке в Париже в 1925 г. воспоминания Я. Л. Тейтеля впервые становятся доступными широкой читательской аудитории. Они дают яркую картину жизни в Российской империи второй половины XIX в. Один из первых судебных следователей-евреев на государственной службе, Тейтель стал проводником судебной реформы в российской провинции. Убежденный гуманист, он всегда спешил творить добро – защищал бесправных, помогал нуждающимся, содействовал образованию молодежи.
Григорий Фабианович Гнесин (1884–1938) был самым младшим представителем этой семьи, и его судьба сегодня практически неизвестна, как и его обширное литературное наследие, большей частью никогда не издававшееся. Разносторонне одарённый от природы как музыкант, певец, литератор (поэт, драматург, переводчик), актёр, он прожил яркую и вместе с тем трагическую жизнь, окончившуюся расстрелом в 1938 году в Ленинграде. Предлагаемая вниманию читателей книга Григория Гнесина «Воспоминания бродячего певца» впервые была опубликована в 1917 году в Петрограде, в 1997 году была переиздана.
«Дом Витгенштейнов» — это сага, посвященная судьбе блистательного и трагичного венского рода, из которого вышли и знаменитый философ, и величайший в мире однорукий пианист. Это было одно из самых богатых, талантливых и эксцентричных семейств в истории Европы. Фанатичная любовь к музыке объединяла Витгенштейнов, но деньги, безумие и перипетии двух мировых войн сеяли рознь. Из восьмерых детей трое покончили с собой; Пауль потерял руку на войне, однако упорно следовал своему призванию музыканта; а Людвиг, странноватый младший сын, сейчас известен как один из величайших философов ХХ столетия.
Эта книга — типичный пример биографической прозы, и в ней нет ничего выдуманного. Это исповедь бывшего заключенного, 20 лет проведшего в самых жестоких украинских исправительных колониях, испытавшего самые страшные пытки. Но автор не сломался, он остался человечным и благородным, со своими понятиями о чести, достоинстве и справедливости. И книгу он написал прежде всего для того, чтобы рассказать, каким издевательствам подвергаются заключенные, прекратить пытки и привлечь виновных к ответственности.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.