Вырастая из детства - [40]
Но некоторые детские страхи продолжают волновать меня. Я по-прежнему боюсь глубокой воды и похорон. По-прежнему не выношу запах валерьянки и постоянно боюсь за своих близких. А ещё я боюсь выступать на радио, читать со сцены свои стихи и давать интервью. Я по-прежнему боюсь излишне открыться.
Появились и новые страхи: во взрослой жизни я больше всего боюсь человеческого равнодушия, наглости и хамства. Лжи и предательства. Нет, не то, чтобы я сидела и целыми днями дрожала перед этими человеческими пороками. Просто когда сталкиваюсь с ними – то заболеваю от бессилия. Каждый раз это – как удар из-за угла. И сколько бы жизнь ни тренировала меня на разных тренажёрах, я не уверена, что очередной удар окажется для меня безболезненным.
Значит, тренировки не окончены. Стало быть, жизнь продолжается!…
…И я никогда не забуду, как жарким летом пятьдесят восьмого года, в городе Оренбурге, на проспекте братьев Коростелёвых, у газировщицы на углу дома № 44, стояла восьмилетняя девочка. Она задумчиво смотрела на прохладную газировку, выливающуюся белопенной струёй из крана, и думала: «А если бы я была в пустыне?…»
Та девочка – была крепкий орешек.
КАК Я СЕБЯ ОПЕРИРОВАЛА
Я часто гуляла во дворе босиком.
И вот, бегу однажды по двору – и вдруг резкая боль в левой пятке! Остановилась, задрала ногу, посмотрела – красная полоска на пятке, вроде царапины – ничего больше.
Но ходить с того дня стало больно. При каждом шаге я чувствовала, что в пятке у меня сидит что-то острое. Скорее всего – стекло. Поэтому я старалась на пятку не наступать.
Сказать маме или бабушке я боялась. Во-первых, будут ругать. Во-вторых, поведут к доктору. Доктор начнёт резать пятку, чтобы достать стекло. Страшно!
И тогда я решила справиться с этой проблемой сама.
Утром я уходила на балкон с вышивкой. И, сидя в приятном уединении, потихоньку ковыряла свою пятку. (Для этого я взяла самую большую бабушкину иглу). Я это делала очень постепенно, миллиметр за миллиметром продвигаясь вглубь пятки…
Конечно, было больно. Но я сама регулировала, сколько сегодня могу вытерпеть. Когда терпение кончалось, я бралась за успокоительную вышивку, за своего «Кота в сапогах»…
К сожалению, стекло сидело довольно глубоко, и мне понадобилось дней десять, пока кончик иглы не царапнул о его краешек… И ещё несколько дней ушло на то, чтобы расширить пространство вокруг осколка и, постепенно, выцарапать его из пятки. Осколок был довольно крупный – величиной с ноготь на среднем пальце руки. Но я его добыла-таки! Как шахтёр добывает в шахте свой уголь. Я победила!
ЛЕТОМ ЧАСТО ШЛИ ЛИВНИ
Летом часто шли ливни. Какие-то совершенно сумасшедшие… На Украине таких не бывает. Столько воды выливалось с неба, что рядом с нашим домом образовывалось настоящее озеро!…
Здесь в одном месте асфальтовая дорога шла под уклон и резко упиралась в бетонную плиту, стоящую вертикально. Бетонная плита служила дамбой, которая сдерживала несущиеся с нашего двора ливневые потоки… Получалась отличная запруда.
Зачем взрослым понадобилась такая странная наклонная дорога, по которой невозможно было никуда уехать, совершенно непонятно. Но нам, детям, она годилась и зимой, и летом. Зимой мы катались здесь на санках и на коньках. А летом!…
…Воды в самом низком месте набиралось столько, что мне было по пояс. Даже выше! Всё детское население двора купалось в этом озере. А кто-то даже нырял!… Да и я тоже. Хотя бабушка каждый раз говорила: «Только не ныряй в этом болоте!» Действительно, прозрачной эту воду назвать было нельзя. Но сколько было радости, брызг, визга!…
Думаю, что был (должен был быть) в этом месте водосток, но при сильных ливнях он, видимо, быстро засорялся. Отчего и получался бассейн тёплой, мутной воды на радость мальчишкам и девчонкам…
Потом, когда я приходила домой, бабушка меня тут же засовывала в ванну и долго, тщательно отмывала. Хотя я уверяла её, что я «и так чистая!»
– Чистая!… – смеялась бабушка. – Вы только поглядите на неё! Чистая! Да ты вся рыжего цвета. А в волосах-то сколько мусора, батюшки!…
…Но приходил очередной ливень с небес, и бабушка, махнув рукой, говорила:
– Да ладно! Беги, купайся! Только не глотай эту воду! Закрывай рот, когда в тебя брызгают!
Так мы, детишки большого города, стоящего на двух реках: Урале и Сакмаре, наслаждались купанием в асфальтированной яме. Но река Урал была далеко – в центре города. А Сакмара – совсем близко, до неё можно было дойти пешком. (Так говорили ребята во дворе). Но на реку нас родители не водили. Они только пугали нас этой рекой.
По вечерам к нам заходила Мишкина мама и сообщала последние трагические новости:
– На Сакмаре сегодня опять двое утонули! В водовороты затянуло… Одного потом выловили, а другого нет… Какой ужас! Каждый день кто-то тонет!
Эта Сакмара представлялась мне каким-то кровожадным чудовищем, без конца утаскивающим людей в свои безжалостные, страшные водовороты…
КАК МЫ ХОДИЛИ НА САКМАРУ
Стояло послеобеденное пекло. Ливня не намечалось. Все слонялись по двору, изнывая от жары…
– Айда на Сакмару! – сказал кто-то.
У меня при этих словах что-то ёкнуло внутри. На Сакмару!… Было страшно. Но желание увидеть эту таинственную, страшную реку, было сильнее страха.
Первая книга трилогии «Побережье памяти». Москва, конец шестидесятых – начало семидесятых годов. Молодая девушка из провинции оказывается в столице. Книга о том, как не потеряться в толпе, как найти себя в этой жизни. И вместе с тем – об удивительных людях, помогающих определить свою судьбу, о великой силе поэзии, дружбы и любви.
Отрочество. И снова предельная искренность, обнажённость души. Ценность и неповторимость каждой жизни. Мы часто за повседневными заботами забываем, что ребёнок – не только объект для проверки уроков и ежедневной порции нравоучений. Чтобы об этом задуматься, очень полезно прочитать эту книгу.Воспоминания подобраны таким образом, что они выходят за рамки одной судьбы, одной семьи и дают нам характерные приметы жизни в нашей стране в 60-е годы. Те, кому за 50, могут вспомнить это время и узнать здесь свою жизнь, свои переживания и вопросы, на которые в то время невозможно было найти ответы.
Третья книга трилогии «Побережье памяти». Рассказ о рождении сына, о радостях материнства. О друзьях, поддерживающих героиню в жизненных испытаниях. О творчестве, которое наполняет жизнь смыслом. О том, как непросто оставаться собой в мире соблазнов и искушений. Книга о вере и любви.На страницах романа читатель встретит замечательных людей: Юрия Никулина и Евгения Долматовского, отца Александра Меня и отца Дмитрия Дудко, Ролана Быкова и многих других… Как и два предыдущих романа трилогии, так и третья книга являются сплавом прозы и поэзии, лирики и драматизма.
Страшная болезнь – дифтерия… Тяжело больны взрослый сын и маленькая дочь. Как выдержать посланное тебе и твоей семье испытание, не впадая в отчаяние и безнадёжность? Как научиться замечать тех, кто рядом и кому ещё хуже, чем тебе? С множеством подобных проблем сталкиваются герои этой книги, написанной на пределе искренности, но вместе с тем красочно, живо и поэтично. Это книга о том внутреннем свете любви, ни одна искорка которого не пропадает напрасно.
Вторая книга трилогии «Побережье памяти». Волнующий рассказ о людях семидесятых годов 20 века – о ярких представителях так называемой «потаённой культуры». Художник Валерий Каптерев и поэт Людмила Окназова, биофизик Александр Пресман и священник Александр Мень, и многие, многие другие живут на этих страницах… При этом книга глубоко личная: это рассказ о встрече с Отцом небесным и с отцом земным.
Эта необычная по жанру книга, посвящённая психологическим проблемам семьи, читается как увлекательная повесть. На реальном житейском материале здесь рассматриваются отношения между детьми и родителями. Особенное внимание уделено сложностям воспитания детей с большой разницей в возрасте. Читатель найдёт здесь множество ситуаций из современной жизни, осмысление которых помогает творческому человеку ориентироваться в лабиринте семейной педагогики.Мария Романушко – автор нескольких стихотворных книг, а также повестей и рассказов, посвящённых детству и творчеству (“Наши зимы и лета, вёсны и осени”, “Побережье памяти”, “Не прощаюсь с тобой”, “Карантин” и пр.).
Эта книга — типичный пример биографической прозы, и в ней нет ничего выдуманного. Это исповедь бывшего заключенного, 20 лет проведшего в самых жестоких украинских исправительных колониях, испытавшего самые страшные пытки. Но автор не сломался, он остался человечным и благородным, со своими понятиями о чести, достоинстве и справедливости. И книгу он написал прежде всего для того, чтобы рассказать, каким издевательствам подвергаются заключенные, прекратить пытки и привлечь виновных к ответственности.
Кшиштоф Занусси (род. в 1939 г.) — выдающийся польский режиссер, сценарист и писатель, лауреат многих кинофестивалей, обладатель многочисленных призов, среди которых — премия им. Параджанова «За вклад в мировой кинематограф» Ереванского международного кинофестиваля (2005). В издательстве «Фолио» увидели свет книги К. Занусси «Час помирати» (2013), «Стратегії життя, або Як з’їсти тістечко і далі його мати» (2015), «Страта двійника» (2016). «Императив. Беседы в Лясках» — это не только воспоминания выдающегося режиссера о жизни и творчестве, о людях, с которыми он встречался, о важнейших событиях, свидетелем которых он был.
Часто, когда мы изучаем историю и вообще хоть что-то узнаем о женщинах, которые в ней участвовали, их описывают как милых, приличных и скучных паинек. Такое ощущение, что они всю жизнь только и делают, что направляют свой грустный, но прекрасный взор на свое блестящее будущее. Но в этой книге паинек вы не найдете. 100 настоящих хулиганок, которые плевали на правила и мнение других людей и меняли мир. Некоторых из них вы уже наверняка знаете (но много чего о них не слышали), а другие пока не пробились в учебники по истории.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.