Выпуск 3. Новая петербургская драматургия - [56]

ИМПЕРАТОР. Догадайся.

ИОСИФ. Я не хочу! я не буду!!

ИМПЕРАТОР. Тогда буду я.

ИОСИФ. Нет! нет!!

СОСО. Дядя, я боюсь. Можно, я уйду?

ИМПЕРАТОР. Я вижу, ты стесняешься меня. Ухожу. (Уходит в свою келью.)

ИОСИФ. СОСО.

СОСО. Да, дядя.

ИОСИФ. Идем со мной. (Подводит Сосо к своей двери. Из-за двери вырывается солнечный свет. Слышны звуки крестьянского двора и женский голос: «Сосо! Иди завтракать! Где ты? Сосо!») Вот и выход. Иди и не оглядывайся.

СОСО. Можно к вам еще раз прийти?

ИОСИФ. Конечно. Только никому про меня не говори — это тайна. Ты любишь тайны?

СОСО. Да. Я приду. До свидания, дядя! (Уходит и закрывает за собой дверь.)

ИОСИФ. До свидания! Помни — тайна! Не забывай меня!

Иосиф подходит к столу, наливает себе вина, выпивает, напевает «Сулико», несколько тактов, и убивает себя кинжалом. Из своих дверей выходят Адам, Лилит и Император. На них одеты их повседневные костюмы.

ИМПЕРАТОР. Ушел. Даже не попрощался.

ЛИЛИТ. Чувствовал, что не увидимся больше… Серьезное хотел сказать. Не успел…

АДАМ (Императору). Помоги. (Сажают Иосифа в кресло.)

ИМПЕРАТОР. Как живой.

ЛИЛИТ. Открой ему глаза. (Император открывает.) Так лучше.

ИМПЕРАТОР. Жаль мне его. Только жить начал — и надо умирать.

АДАМ. А я бы поменялся с ним местами. С большим удовольствием.

ЛИЛИТ. Хочешь бросить меня? Вернуться к этой кривоногой Еве? Да хоть сейчас! Не держу!

АДАМ. Перестань, Лилит.

ЛИЛИТ. Не перестану! Он любил меня по-настоящему, и теперь мертв! А мне коротать свои ночи с двумя импотентами с холодной рыбьей кровью!

ИМПЕРАТОР. А у него была горячая кровь?

ЛИЛИТ. Он был теплый, а ты мокрый и холодный. Как лягушка!

ИМПЕРАТОР. Ква-ква-ква!

АДАМ. О Господи, опять вы за старое. Вы можете достойно проводить человеческого сына в последний путь? Можете сказать хоть слово о нем? Император!

ИМПЕРАТОР. Иосиф, Иосиф… Эх, Иосиф, Иосиф… Как же ты без нас? Спи спокойно, прекрасный Иосиф, я отомщу за тебя!

ЛИЛИТ. Дорогой Иосиф! Я знаю, что ты меня уже не слышишь, но все равно скажу — я буду помнить тебя всегда! Прости меня, если что было не так. Можно, я его поцелую?

АДАМ. Можно.

ИМПЕРАТОР. Только не оживи, от тебя и мертвый встанет. (Лилит целует Иосифа.)

АДАМ. Сын мой, Иосиф. Ты пришел к нам метущимся и уходишь умиротворенным. Прощай, Иосиф. (Целует Иосифа.) Я устал и ухожу. Спокойной ночи.

ЛИЛИТ. Эй, эй! А я как же?! Ты не можешь оставить меня одну в такую минуту! Я столько пережила! Я мужа схоронила!

ИМПЕРАТОР. «И набальзамировала его, и положила в ковчег…»

ЛИЛИТ. Я и тебя похороню. Адам, ну прошу тебя… Я боюсь мертвецов, ты же знаешь…

АДАМ. Его уберут.

ЛИЛИТ… а я сойду с ума от страха! Я требую своих прав! Я буду жаловаться!

АДАМ. Император!

ИМПЕРАТОР. Ну я Император. Что дальше?

АДАМ. Сегодня твоя очередь.

ЛИЛИТ. Да, кстати, сегодня твоя очередь!

ИМПЕРАТОР. А пропустить нельзя? Я что-то плохо себя чувствую…

ЛИЛИТ. Нет, сегодня нельзя…

ИМПЕРАТОР. Одно условие.

ЛИЛИТ. Никаких условий!

ИМПЕРАТОР. Медленно и печально.

ЛИЛИТ. Согласна.

ИМПЕРАТОР. Тогда вперед!

Император и Лилит уходят. Уходит и Адам. Иосиф сидит в кресле. Кажется, что он живой и с нами.

Занавес

Людмила Разумовская

БИОГРАФИЯ Пьеса в четырех частях

Действующие лица

Дочь

Мать

Отец

Бабка

Отчим

Он

Муж

Эпизодические лица на балу

Часть первая ДЕТСТВО

Все действующие лица находятся на сцене.

ДОЧЬ. Это моя бабушка. Это мой отец. А это моя мать. Такой была моя семья до четырнадцати лет.

БАБКА (просто). Я давно живу на этом свете. И всего у меня в жизни было и хорошего, и худого, и нельзя сказать, чего было больше, кабы не война. Сгубила она все, проклятая. Вытянула все жилы, иссушила сердце и стали мы как обгорелые головешки. Трех сыновей потеряла я на войне. Да мужа в придачу. А все же оставил Бог младшенького. И хоть вернулся домой калекой, а все — живой… Ну а раз живой, жизнь пошла дальше. Женился, дом поставили, внучка народилась… Весело мне стало, бабке, отошло сердце. И хорошо живем, ладно… А что попивает мой младшенький, так это что ж… (Вздыхает.) Обида ему большая есть, калеченый он войной, обидно ему значит…

МАТЬ (нервно). У меня не было молодости. У нас ни у кого ее не было. Нашу молодость украла война, вши съели, окопы. В семнадцать лет девчонками ушли мы на фронт. Боже мой, что мы знали о войне, о жизни? Что понимали? Ехали на фронт весело, с песнями, как на праздник. А потом нас стали убивать. Всех. Подряд. И, казалось, лучших из нас, самых лучших!.. Столько полегло наших, что у нас обуглились рты и засохли глаза, и мы уже не плакали, а лишь убивали в ответ. О, как мы их убивали! До Берлина!.. Но не только ненавистью мы жили, нет. И шуткой, и песней, и радостью, и любовью. Да, да, любовью. Скольких людей перетасовала война, сколько романов прошло на наших глазах. Как мы любили! И как мы были горды и чисты! Когда Василий Пермяков, красавец, сибиряк, черноволосый и белозубый, с которым у меня была любовь, захотел остаться у меня на ночь перед отправкой на передовую, я сказала ему: «нет»! Хотя он плакал и говорил, что возможно его завтра убьют. Но я сказала ему «нет», и когда я узнала, что через два дня он погиб в атаке под деревней Обуховка, я не раскаялась!