Выпуск 2. Пьесы для небогатых театров - [12]

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Нет, нет. Что-нибудь еще не прошло. Что-нибудь обязательно пойдет.

АНТОНИНА. Вот, слышите, Тамара идет.

Снаружи — шаги Тамары.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Тамара? Тамара?

ТАМАРА. Я здесь. Помогите мне. Я так устала. Я стану на ящик.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вот вам моя рука. Мои руки. Тамара. Залезайте в окно.

ДЕД. Я хочу тоже помочь.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я сам.

Тамара лезет в окно.

АНТОНИНА. Игорь Сергеевич, вы просто силач. И ты, Тамара… как в цирке.

ТАМАРА. Как хорошо. Я снова здесь.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Разрешите, я вас поцелую, Тамара.

ТАМАРА. Опять вы за свое, Игорь Сергеевич.

АНТОНИНА. У нас, Тамара, для вас сюрприз, Игорь Сергеевич оказался писателем. А вы и не знали, Тамара.

ТАМАРА. Я в этом нисколько не сомневалась.

ДЕД. Послушайте, молодежь. Потерпите немного. Отношения потом будете. После. Сейчас пусть нам Тамара все по порядку расскажет. Что там случилось у них? Почему они нас не прицепляют?

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Да, да, Тамарочка. Дошла ли ты до вокзала? Почему они нас не прицепляют?

ТАМАРА. Не знаю. Я дошла до вокзала. Я с многими говорила, но как-то все бестолково. Начальника вокзала на месте нет, а дежурная… она сказала, что это недоразумение. Нас нет в графике.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Нас нет в графике, но мы есть в натуре!

ДЕД. У меня примерка зубов. Завтра в Санкт-Петербурге. Последняя.

ТАМАРА. Диспетчер призывал нас к терпению. Надо подождать немного, должны разобраться. А начальник милиции — к выдержке и спокойствию. Не делайте глупостей. Он так сказал.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А что он еще сказал?

ТАМАРА. А еще он сказал, что после черной полосы всегда наступает светлая.

ДЕД. Не всегда. Иногда после черной полосы уже ничего не наступает.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Но хоть кто-нибудь сказал что-нибудь… оригинальное?

ТАМАРА. Самое оригинальное я увидела сама. Своими глазами. Вот что произвело впечатление.

ДЕД. Говори, Тамара. Говори скорее.

ТАМАРА. Я видела проводника. Я видела собственными глазами, как наш проводник сел в междугородний автобус. И уехал.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Куда?

ТАМАРА. Не знаю. Уехал.

ДЕД. Зачем уехал?

ТАМАРА. Вы меня спрашиваете?

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Но этого быть не может.

ТАМАРА. У него был «дипломат». И он был с усами.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я же сказал, это не он. Наш без усов.

ТАМАРА. Клянусь вам, это был наш проводник.

АНТОНИНА Что же, Тамара, у него усы выросли, пока мы тут сидели?

ДЕД. Усы растут медленно.

ТАМАРА. Но он был с усами. Это факт. Он уехал с усами.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (задумчиво). И с «дипломатом»…

АНТОНИНА. Скатертью дорога. Значит, дадут нового.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не очевидно. Могут и никого не дать.

ТАМАРА. Вот именно. По-моему, он что-то знал… что-то знает, чего мы с вами не знаем.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Со временем, конечно, все разъяснится. Тайное становится явным. Так всегда бывает. Со временем.

ДЕД. Столько ждали, еще подождем.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. В любом случае жизнь продолжается.

Выстрел.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Что это?

АНТОНИНА. Игорь Сергеевич, это ваш пистолет!

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (испуганно). Какой пистолет?

АНТОНИНА. Вы говорили, у вас пистолет есть. В чемодане. Это он выстрелил.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я пошутил. Это шампанское! У меня в чемодане бутылка шампанского!.. (Бьет себя по лбу.) Вот балда — позабыл! Позабыл! Надо было выпить давно!

АНТОНИНА. Как шампанское?.. Как в чемодане?.. Чтоб само… в чемодане… шампанское?.. Разве это возможно?

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (сокрушенно). Ай-я-яй.

ТАМАРА (неуверенно, но с надеждой). Раз в сто лет, возможно… возможно.

АНТОНИНА. В чемодане?.. Само?.. Раз в сто лет?..

ДЕД. Ничего, ничего. Бог даст, доедем.

Конец

Олег Ернев

«ТРЕТИЙ ГЛАЗ» комедия

Действующие лица

Кондаков

Надежда Аркадьевна

Вера

~

Комната с выходом на балкон. За столом сидит Кондаков, скорбно обхватив голову руками. Из груди его доносятся приглушенные рыдания. Наконец, рыдания затихают. Он поднимает голову, промокает платком глаза. Взгляд его выражает целеустремленность и решительность. Вынимает из ящичка стола пистолет и коробочку с патронами к нему. Положил на стол рядом с початой бутылкой водки и открытой банкой консервов. Берет ручку, листок бумаги, пишет. Написав, читает:

— В моей смерти прошу никого не винить. Умираю, потому что все кругом — жулики.

Подавил прорвавшееся было рыданье.

— Сейчас бы выскочить на балкон и заорать на всю планету: «Люди! Какие вы все жулики!» Так ведь не выскочишь и не заорешь: балкон третий год на одном гвозде болтается, и никому до этого нет дела. Ни-ко-му! А ведь пятый этаж. Да что говорить.

Налил водку в стакан, выпил. Тычет вилкой в консервы. Вдруг что-то увидел в банке, брезгливо рассматривает, морщится. Подцепляет вилкой инородный предмет, рассматривает его в лупу.

— Ничего не понимаю. Улитка что ли? Или мокрица какая? Нет, кажется, все-таки улитка. Да, улитка. Вон и панцирь.

Брезгливо отшвыривает предмет с вилки на пол.

— Фу, гадость! Чуть не сожрал. Что это такое я ем? Морская капуста. Это же надо, жулье! Капусту в банку вместе с улитками. И еще хотят, чтобы я после этого жил!

Бросает банку в урну. Вдруг, передумав, достает ее из урны, держит в руках, ползает по полу с лупой в поисках выброшенного предмета, находит, насаживает его на вилку и уже с вилки отправляет обратно в банку. Банку тщательно закрывает и бросает в урну.