Выпуск 1. Петербургские авторы конца тысячеления - [4]

— Как ты считаешь. Х-арн, — услышал он голос Лидии, — мне выкупаться сейчас или попозже? — Х-арн расхохотался: неожиданное совпадение? Как же — совпадение. Для дураков. Телепатия? Фигулечки вам телепатия. Просто Х-арн — это вторая Лидия. Точнее — просто Лидия. Они одно целое. Вот что я вам скажу. Мы — давно одно целое. Вот почему я не смог бы никогда ее бросить, вот почему даже погибнуть мы могли только вместе, вот почему, даже сейчас, даже потом, никогда Х-арн не есть нечто отдельное от Лидии, а Лидия — не есть нечто отдельное от Х-арна. Они — одно целое. Нечто неделимое. Вот почему у них и детей не могло быть и не будет, чтобы ничто их не разделяло. Потому что они неделимы. И глупость Лидии, и сумасшествие Лидии. Они — одно. Не смешно ли? Смешно. Не глупо ли? Глупо. Как ты считаешь, Х-арн? Сейчас или позже? Тем не менее, как ты считаешь, Х-арн? Правда, мило? Не Х-арн ли ей сказал совсем недавно: не советую. Это не было сказано категорично, но ведь умный человек поймет, что значит слово: не советую. Вы думаете, Лидия об этом помнит? Вы думаете, она слышала это слово? О единство противоречий, единство противоречий! О дорогие противоречия — источник развития… чего? Ах, Лидия, Лидия. Как ты считаешь, Х-арн? А ведь если Х-арн скажет: «Искупайся сейчас», — она лениво ответит: «Лень вставать, после». А скажет Х-арн: «Искупайся потом», она ответит: «Чего ждать, жарко», — и полезет в воду. Вот вам и второй закон диалектики, которую всецело и красноречиво воплощает женское существо: закон отрицания отрицания. Лидии тезис. Х-арн отрицает этот тезис, а Лидия отрицает отрицание Х-арна. Синтезирование по методу Лидии. Синтез налицо: Х-арн промолчал. Мгновенно синтезировав, то есть восприняв молчание как знак согласия и одновременно как одобрение самостоятельности решения, Лидия встала и пошла к воде. У воды она нерешительно остановилась. Ага, побаивается.

— Так, ладно, — сказала Лидия и, тряхнув волосами, вошла по щиколотки в темную, банно-пахучую воду. На этом пока дело кончилось. Лидия снова остановилась и крикнула Х-арну:

— Здесь никакой гадости не водится?

— Не знаю, — рассеянно сказал Х-арн.

— Не водится, не водится, — услышал он чей-то насмешливый голос и, оглянувшись на него, увидел двух вновь подошедших мужчин.

— Вы уверены? — спросил Х-арн, чтобы определить вмешавшегося. Оба с интересом наблюдали за Лидией. Скорей всего — вот этот, веселенький толстячок, очень уж голос был жизнерадостный. Второй мужчина был с впалой грудью и изможденным испитым лицом. Х-арн не ошибся. Жизнерадостный толстячок сказал:

— Поверьте мне, первая гадость, которая здесь заведется, будет женщина.

— Кха! Кха! Кха! — в приступе смеха закашлялся второй мужчина. Х-арн нахмурился. Ему неприятен был взгляд этих дураков, как неприятна была шутка жизнерадостного толстячка. «Кстати, — подумал Х-арн, — как это он сумел остаться таким толстым, когда даже Лидия при всем ее умении потеряла килограммов пятнадцать? Но это ей даже пошло на пользу. Не в меру она растолстела. А теперь вон какая. Не то что я. — Х-арн посмотрел на свое отощавшее, ставшее жилистым (и, наверное, невкусным — почему-то пошутил он) тело. — Ну ничего, — злорадно подумал он про толстяка. — Этого съедят в первую очередь, вон сколько сала». Лидия тем временем, наплевав на запрет, бухнулась в воду и поплыла. Ничего особенного не случилось, кроме того, что Лидия плыла в реке, в которой еще никто никогда не плавал, и, кроме того, что от ее плывущего (она хорошо плавала) тела расходились самые обыкновенные круги. И круги были круглые.

— Во дает, — восхищенно сказал восторженный толстячок. — Прямо африканская лягушка.

— Что значит африканская? — почему-то обиделся Х-арн, словно ему не все равно было, какая Лидия лягушка.

— А похоже, — ответил толстячок. — Ох, щас вон тот веслом ей даст по башке.

Чахоточный снова закхакал и поддержал товарища:

— Ну. И сразу утопнет. Лягуха-то.

Лидия не слышала или делала вид, что не слышала. Х-арну захотелось врезать ей как следует, а заодно и этим двоим.

— Немедленно вылазь! — крикнул он, понимая, что сморозил чушь перед этими двумя.

Отдуваясь, как морж, гребя перед собой, она повернулась к Х-арну и приветливо помахала рукой.

— Послушайте, вы что, женофоб? — взглянув исподлобья на толстяка, спросил его Х-арн.

— Да ну вас, — весело ответил тот. — Что это у вас все выводы какие-то? Стоит поругать бабу, и уже в женофобы записали, правда, Толя? — обратился он к товарищу.

— Ну, — согласился охотно тот.

— Мне кажется, милейший, — продолжал толстячок, — что у вас парадоксальные взгляды на жизнь.

— На жизнь? — злорадно усмехнулся Х-арн, довольный промашкой собеседника. Тот смутился.

— Ну, не знаю, как это назвать… Впрочем, если вы читали Лао-Цзы…

— Читал, читал, — уже охотнее заговорил Х-арн. Ему впервые попадался такой разговорчивый собеседник. — А вы что же, и Лао-Цзы знаете?

— И Лао-Цзы, и Кришнамурти, и Раджнеша почитывали, — потирая от удовольствия руки, почему-то шепотом сказал собеседник.

— Ну, этого я не знаю, — сказал Х-арн.

— Да бросьте вы эти старые замашки, сейчас не те времена, — укоризненно сказал толстячок, но при этом сам невольно зыркнул по сторонам глазами.