Выносливость - [46]

Опубликованные в 2016 году результаты перекликались с некоторыми данными о сверхвыносливости Милле: мышечная усталость доминировала в самых коротких испытаниях, а «центральная» играла все большую роль в длительных. Измерения максимальной силы, проведенные во время долгих испытаний, показали, что усталость самих мышц довольно скоро достигла относительно стабильного плато на уровне около 80% от полной силы, которое сохранялось до тех пор, пока испытуемые не делали «финишный рывок». Это говорит о том, что важность чисто мышечной усталости в длительных гонках (если она вообще была) сильно переоценивалась в предыдущих исследованиях. Если мышцы ваших ног и правда горят в конце часовой гонки, причина в первую очередь в том, что вы слишком резко финишировали.

Самая интересная деталь в исследовании Фройда — темп. В десяти- и сорокаминутных испытаниях, как и в беге на милю, 5000 и 10 000 м, показанных на графике на с. 66, испытуемые ускорялись, чтобы эффектно закончить. При этом в трехминутном испытании они, наоборот, изо всех сил старались удержать начальный высокий темп — неслучайно это почти железное правило в забегах на 800 м, как показывает тот же график.

Текущий рекорд на дистанции 800 м (1:40,91) установил Дэвид Рудиша — высокий худощавый двадцатитрехлетний парень из кенийского племени масаи — на Олимпийских играх 2012 года в Лондоне. Первый круг он пробежал за 49,28 секунды, а второй — за 51,63 секунды, то есть замедлился на 2,35 секунды. Это типично для забегов профессионалов на этой дистанции, согласно анализу графиков мировых рекордов Росса Такера[184]: во всех рекордных забегах, начиная с первого в 1912 году, спортсмены пробегали второй круг в среднем на 2,4 секунды медленнее, чем первый. Только дважды за это время рекорд на 800 м был установлен в забеге, когда спортсмен пробегал второй круг быстрее первого; на более длинных дистанциях наблюдается прямо противоположное. На самом деле трехсекундное улучшение рекорда с 1960-х почти полностью связано с тем, что бегуны быстрее проходят первый круг. Время второго круга остается почти неизменным, что наводит на мысль о существовании какого-то физиологического предела быстрого бега на уставших ногах.

Такие закономерности вряд ли возникают случайно, и данные Фройда дают некоторое представление о том, что происходит. Во время испытаний проводили электромиографию (ЭМГ): ученые прикрепляли электроды на четырехглавые мышцы участников исследования, чтобы измерить электрические импульсы, проходящие от мозга к мышцам, и приблизительно определить, насколько сильно мозг требовал их сокращений. В десяти- и сорокаминутных испытаниях сигналы ЭМГ отражали фактическую силу, производимую мышцами, с резким увеличением как ЭМГ, так и силы ближе к концу испытаний. Но в трехминутных испытаниях картина была иной: сила постепенно уменьшалась, а сигнал ЭМГ увеличивался. В трехминутной гонке (и, вероятно, в беге на 800 м) мозг продолжает требовать спринтерской скорости, когда приближается финишная черта, — мышцы же не в состоянии повиноваться. Если вы ищете общее между ролью мышц в подъеме автомобиля и ролью мозга в беге на сверхдлинные дистанции, то вот хорошее определение: этот мучительный момент наступает примерно на отметке 600 м в беге на 800 м, где вы уже совсем не экономите силы, но все равно чувствуете, что замедляетесь.

Бегуны часто описывают это чувство словом, у которого на самом деле значение немного другое, — «забиться». Например: «Я думал, что выиграю гонку, но на последнем вираже мышцы совсем забились». Это означает, что они твердеют от усталости, что немного напоминает трупное окоченение после смерти, но это слово прекрасно передает и все остальные непонятные ощущения. Иногда, наблюдая забег на среднюю дистанцию, вы замечаете момент, когда спортсмен начинает «садиться» (еще один эвфемизм, употребляемый в этом случае): шаг становится короче, а движения — более отрывистыми. Если вы сами бывали в такой ситуации, то сейчас наверняка сочувствующе поморщились.

Почему же мышцы отказывают вам, когда «забиваются»? Традиционное объяснение таково: они переполнены молочной кислотой, которая вырабатывается при их интенсивной работе, и не успевают с той же скоростью насыщаться кислородом. В конце концов, «забивание» мышц обычно происходит в соревнованиях, длящихся от одной до десяти минут[185], что соответствует продолжительности, в течение которой в крови вырабатывается самый высокий уровень лактата. Снизить степень «забитости» можно, если употребить пищевую соду: она понижает кислотность почти так же, как при реакции с уксусной кислотой (или уксусом) в моделях вулканов из начальной школы. (Оборотная сторона допинга пищевой содой, раз уж мы обсуждаем вулканы, — это возможность неприятного извержения. Да-да, диареи.)

Такое мнение о «лактатном ожоге» все еще широко распространено, хотя лактат уже реабилитирован в научных кругах, прежде всего благодаря исследователю из Калифорнийского университета в Беркли Джорджу Бруксу[186]. Вместе с другими учеными он показал, что роль лактата в мышцах сложна: он служит важнейшим источником «аварийного топлива» во время интенсивных физических нагрузок. Лучшие спортсмены, которые не поддаются действию лактата, способны перерабатывать его в топливо более эффективно, чем остальные. Более того, если бы лактат действительно был проблемой, можно было бы воспроизвести ощущение «забитости», вводя его в ваши мышцы. Но, как оказалось, это не так просто.